Владимир Кучерявкин. «Карта легла под тяжелый козырь…» [308].
Этот текст допускает разные толкования грамматической аномалии. Возможно, слова воздушного пуха стоят в форме родительного партитивного падежа.
Может быть, значение части целого представлено и в таких текстах, которые не дают семантического основания для сдвига в направлении от неодушевленности к одушевленности. Впрочем, партитив здесь тоже не очевиден:
То ли сделать что-нибудь нужно, то ли чего-то надо,посидеть помолчать о чём за столом накрытым,подержаться за руки, поговорить об этом,сообразить вчерашнего винегрета.
Юлия Идлис. «То ли сделать что-нибудь нужно, то ли чего-то надо…» [309] ;
на том берегу серая цапля долго ли короткождет беглого почерка почитать а ну как не разберетразозлится рубиновым глазом и все что я помнюиду на твое деньрождение с плюшевым что ли псомв целлофане и розою жалкой.
Александр Месропян. «Стихотворение повода еще раз прийти» [310].
Вероятно, на такое употребление грамматических форм – явно не в винительном, а в родительном падеже – влияет управление глаголов: сообразить чего-л. в значении ‘сделать, приготовить что-л., ждать чего-л.’.
Другие примеры объектного генитива:
Буйну голову повесилдикий кот Пбоюли Инсектору страшномуговорит ему тогда:
– Ох ты гой-еси пожарный,ты казны моей не трогай!Я за то тебе, кощею,эх-да на гусельках сыграю,попляшу али станцую,да спою тебе, Инсектор,так спою, что позабудешь,как жены твоей зовут.
Александр Левин. «Сказ о коте Пбоюле и государевом Инсекторе» [311] ;
Сидит чурзел на курбаке лицом как желтый жабхлебает Хлебникова суп – античный водохлебон видит сквозь и срез и врозь – фактически он слеп
Ладони сани млину гнут – сметана сатаны —удочерил и в девы взял как вылепил жены —весь Млечный Путь губам прижечь – все гродникиспины
Генрих Сапгир. «Чурзел» / «Генрих Буфарёв. Терцихи» [312] ;
Мне был анальгином вдвойне Аполлон;негаданный всуе товарищиграть принимался с различных сторон,а я полюбил его игрищ —пуская слюной изумрудный алмаз,пернатый гусар прогорал как-то раз;извергнув такого урода,стремглав отдыхала природа.
Андрей Поляков. «Мне был анальгином вдвойне Аполлон…» [313] ;
Мне грустно и легко, печать моя светла:исчерпан картридж, и, туманный кембридж,и зябка, и москва, но как свеклакрасна собою родина… В Докембрий,
в моськву, в моськву! Нет, не как три, шустры —как сорок тысяч русопятых братьев,он мизерленд!, нах бутерлянд! Острыжелания напялить зимних платьев.
Владимир Строчков. «Ворчливая ностальгиана тристефлексии, почти дневник» [314] ;
я стал старинным оловянным никакимнадтреснутым забытым ну и ладнокак с вечера свихнувшийся акынпоющий странных песен не о главном.
Александр Месропян. «я стал старинным оловянным никаким» [315].
Подобные примеры свидетельствуют о возможности системной замены винительного падежа таким родительным, который не может быть интерпретирован как винительный одушевленных существительных. Особенно часто они встречаются в стихах Давида Паташинского – даже в тех ситуациях, когда нет провоцирующего влияния глагольного управления:
Заходя в свой гардероб, тятя голову ломал,что такое свет европ, италийские масла,почему ты принесла торопливый тонкий троп,если римский трибунал знал счастливого числа.
Давид Паташинский. «шахматы» [316] ;
Чемоданов не собрав, разбираешь длинныекниги без названия, глупые Калигулыжгут душистых горьких трав, залепляя глинамиалые заклания, римские каникулы.
Давид Паташинский. «Человек ты мой больной, ты больной, мой человек…» [317] ;
Барашка волн кнуты пороли, подозревая новых краж,его оставят на второе, решил голодный экипаж,народ остыл, числом недюжин, умел еще остаться нужен,самоубившись на пари. Живем, и холодно внутри.
вернутьсяСапгир 2008: 282. Сидит чурзел на кубраке – перестановка слогов в сочетании сидит козел на чурбаке. Подзаголовок стихотворения: Памяти Тоси Зеленского – подмастерья Татлина. Деформация слов, в целом характерная для цикла Сапгира «Терцихи Генриха Буфарёва», в этом тексте пародирует деформацию реальности в живописи Татлина.