дедушкой, он был никто, а став котом, оказался в центре
внимания...
Тут я спрашиваю у ребят: "Что вы предпочитаете, чтобы дедушка оставался котом или снова стал дедушкой?"
В девяносто девяти случаях из ста дети предпочитают, чтобы дедушка стал снова дедушкой: из соображений справедливости, из чувства привязанности или чтобы избавиться от беспокойного ощущения, за которым, видимо, кроется сознание вины. Как правило, дети предпочитают, чтобы дедушку восстановили во всех человеческих правах и удовлетворили бы его требования.
До сих пор у меня было всего два исключения. Один мальчик запальчиво заявил однажды, что дедушке "следовало бы остаться котом навсегда, чтобы проучить тех, кто его обидел". А одна пятилетняя пессимистка сказала: "Пусть уж он останется котом, все равно - как было, так и будет, на деда никто не станет обращать внимания".
Смысл и того и другого ответа, составляющих исключение, ясен: они тоже продиктованы симпатией к дедушке.
Потом я спрашиваю: "А как удастся коту снова стать дедушкой?"
И тут все дети независимо от того, в каких широтах и на какой высоте над уровнем моря они живут, без колебаний указывают, что надо сделать: "Надо подлезть под железный брус, но только в обратном направлении".
Железный брус: вот оно, волшебное орудие метаморфозы! Рассказывая историю в первый раз, я даже не обратил на него внимания. Правило открыли мне сами дети, это они меня научили, что, "кто подлезает под брус в ту сторону, превращается в кота, а кто в эту, тот опять становится человеком". Имея в распоряжении эту железную штуку, можно было бы создать и другой антипод: "подлезть под" и "перелезть через". Однако на сей счет никто ни разу не высказался. По-видимому, ритуал, связанный с брусом, четко установлен правилами и вариантов не имеет. "Перелезание через", наверное, зарезервировано только за кошками как таковыми. В самом деле, когда кто-то из ребят возразил:
- Почему же другой кот, когда возвращался домой, подлез под железный брус и в дедушку не превратился? - тотчас последовало разъяснение:
- Потому, что он не подлез под брус, а перелез через него, перепрыгнул.
После чего возникает сомнение: только ли соображениями справедливости продиктовано обратное превращение кота в дедушку или же тут вступили в действие, во всяком случае послужили толчком, правила фантастической симметрии? Произошло волшебное событие, и воображение безотчетно ждет, чтобы такое же волшебство свершилось в обратном направлении. Дабы слушатель остался доволен, помимо нравственного обоснования, потребовалось еще и формально-логическое. Решение было подсказано одновременно и математическим умом, и сердцем.
Если порой создается впечатление, что решает одно лишь сердце, то объясняется это только недостаточностью анализа. Я вовсе не собираюсь тем самым отрицать, что свои резоны есть и у сердца - в том смысле, в каком о нем говорил Паскаль. Но, как мы видели, имеются свои резоны и у воображения.
43
ИГРЫ В СОСНОВОЙ РОЩЕ
В 10 час. 30 мин. Джорджо (семи лет) и Роберта (пяти с половиной) выходят из пансионата в сосновую рощу.
Роберта: - Давай искать ящериц!
Я стою у окна и наблюдаю, мне совершенно ясна подоплека этого
предложения: Роберта ловит ящериц руками, ей хоть бы что, а
Джорджо брезглив. Обычно Джорджо предлагает бегать вперегонки,
потому что он бегает быстрее, чем Роберта, но та возражает: "Нет,
давай рисовать", потому что тут она сильнее. Природа в своей
бесхитростности беспощадна.
Дети бродят среди сосен. Не столько в поисках ящериц, сколько в надежде на случай. Новалис так и говорит: "Играть - значит экспериментировать со случаем". Они избегают открытых мест, жмутся к гостиничной кухне - эта часть рощи им уже знакома. Подходят к поленнице.
Роберта: - Мы с тобой здесь прятались.
Глагол несовершенного вида прошедшего времени - признак того,
что выжидательный момент кончился, "нащупывание" вот-вот перейдет
в игру. Глагол несовершенного вида знаменует разрыв между миром,
каков он есть, и миром, превращенным в символ игры.
Дети пригнулись, они медленно крадутся вдоль поленницы, перекладывают с места на место напиленные для кухни одинаковые, ровные поленья, брать их удобно, и дети начинают их перетаскивать - за поленницей видны большая картонная коробка и корзина. Дети завладевают ими. Верховодит игрой Джорджо.
Джорджо: - Мы были в джунглях, охотились на тигров.
Сосновая роща, неотъемлемая часть каникулярных будней, как
таковая их не интересует, поэтому они свели ее к "знаку", точнее,
возвели в "знак" нового содержания (джунгли). "Когда предметы,
говорит Дьюи, - становятся знаками и обретают репрезентативную
способность замещать другие предметы, игра из простого проявления
физической радости жизни превращается в деятельность, которая
включает в себя мыслительный фактор".
Дети подходят к большому камню. Корзина и коробка (предметы становятся знаками) - это два "шалаша". Дети собирают "дрова", чтобы разжечь очаг.
Конфигурация игры открытая, то есть игра протекает как
обнаружение и придумывание аналогий. Слово "джунгли" подсказало
слово "шалаш". Но тут подключается опыт: дети столько раз уже
играли в "свой дом", что теперь невольно вставляют эту привычную
игру в игру "в джунгли".
Роберта: - Мы разводили огонь.
Джорджо: - И ложились спать.
Каждый скрывается в своем "шалаше". Свернулись калачиком, несколько секунд полежали.
Роберта: - А потом наступало утро, я ходила за курами, чтобы у нас был запас продуктов.
Джорджо: - Нет, чтобы приготовить обед.
Дети бродят - собирают сосновые шишки. 11 час. 15 мин.
Прежде всего отметим, что прошел целый "игровой" день. Время
в игре не реальное, его можно скорее назвать упражнением на время,
подытоживанием опыта, связанного со временем: наступил вечер
значит, надо ложиться спать; настало утро - надо вставать.
Собирать в сосновой роще шишки - казалось бы, что может быть
проще, - это занятие напрашивалось с самого начала. Но дети
отложили его до тех пор, пока, изъятые из своего ботанического