Пройдя темную прихожую, я остановился в дверях комнаты. Она была пуста. На столе, рядом с раскрытой книгой, стояла чашка с чаем. Я потрогал ее — теплая.
— Ну что? — услышал я позади голос Катарины.
— Альберди был здесь несколько минут назад.
— Может быть, его неожиданно вызвали к больному?
— Возможно… Или же… вышел с Марио.
— Не видно, чтобы мальчик был здесь…
— Что будем делать?
Катарина задумалась.
— Надо подождать, — немного помолчав, сказала она. — Но обстановка несколько усложняется. Если бы мы их застали дома, все было бы в порядке, а так… Ждать здесь в комнате? Это может походить на засаду. Ждать перед домом? Бессмысленно. Возвращаться? Еще хуже.
— Я и думаю… Прежде всего действительно ли мы должны опасаться, что Марио, увидев меня, опять попытается скрыться? Пожалуй, это преувеличение…
— Не знаю, но учитывать это надо.
В этот момент мне пришла новая мысль.
— А что, если мы останемся здесь оба, но в определенный момент на сцене появишься только ты. Скажем, подождешь на крыльце и, когда увидишь их, пойдешь навстречу. Если Марио тебя узнает, все будет в порядке.
— Ты думаешь, они уже встретились?
— Вполне вероятно. Не исключено, что в этот момент они находятся на кладбище.
— Сейчас? Ночью?
— Сегодня годовщина смерти Браго. Марио непременно захочет навестить могилу отца. Днем это может быть рискованно. Лампу они не погасили, чтобы люди да Сильвы думали, будто священник дома…
— Пожалуй, твое предположение довольно правдоподобно, — соизволила она похвалить меня. — Ну так я ухожу, а ты оставайся здесь. Я подожду на скамейке у крыльца.
Оставшись один, я уселся в кресле и машинально потянулся за книгой. Это был какой-то философский труд с многочисленными карандашными пометками на полях. Я отложил книгу и, взглянув в сторону окна, сообразил, что наверняка хорошо заметен снаружи. Поэтому я вышел в прихожую. Сквозь закрытую дверь не долетало ни звука. Я вслушивался в тишину, напрасно пытаясь уловить хоть какой-нибудь признак присутствия Катарины.
Так прошло несколько минут… Справа от входа, рядом с единственным в прихожей окном, находилась деревенская печь, в углу — простенький умывальник. Слева я заметил небольшую приоткрытую дверь. Чуланчик был тесный, но хорошо оборудованный. Видимо, служанка священника неплохо заботилась о его земных потребностях.
На крыльце скрипнула доска. Кто-то, вероятно Катарина, спускался или осторожно поднимался по деревянным ступеням. Потом я услышал слабый звук шагов на тропинке и снова наступила тишина. Я ожидал, что вотвот послышатся голоса, но из-за двери и окна, прикрытого только сеткой от насекомых, до меня не долетало ни шороха.
Время шло, а Катарина не возвращалась. Может быть, она вообще не уходила и ждала где-нибудь неподалеку от домика.
Я вышел бы на крыльцо, но этим можно было все испортить. Так прошло еще минут пять, потом десять… Мной овладевало беспокойство.
Совершенно неожиданно раздался тихий стук в дверь. Я уже потянулся к ручке, когда сообразил, что это не Катарина и не Альберди.
Ручка шевельнулась. Кто-то проверял, заперта ли дверь. Это мог быть только Марио. Если он застанет меня здесь…
Почти в последний момент я спрятался в чулан. Через щель неприкрытой двери я увидел мальчика в темной спортивной куртке. Узкие брюки еще больше удлиняли его фигуру, придавая ему скорее вид слишком выросшего двенадцатилетнего мальчика, чем семнадцатилетнего юноши.
Марио прикрыл дверь и, не останавливаясь, прошел прямо в комнату. Переступив порог, он остановился и, видимо, убедившись в отсутствии священника, попятился, но после минутного колебания быстро подошел к окну и задернул штору.
Теперь при ярком свете я видел нахмуренное, загорелое лицо. Короткие вьющиеся волосы говорили о его негритянском происхождении. Катарина как-то упомянула, что мать Хозе Браго была мулаткой.
Марио сел в кресло около стола, однако потом встал и вышел в прихожую.
Я почувствовал, как капли пота выступают у меня на лбу. Если он заглянет в чулан… К счастью, он опять вернулся в комнату, но прошел в левую ее половину, так что я не мог его видеть. Я услышал скрип. Значит, он сел за стол. Пожалуй, для меня появилась возможность незаметно выбраться из дома.
Как можно осторожнее я начал открывать дверь чулана.
Я находился уже в прихожей, когда услышал шаги — сначала на тропинке, а потом на крыльце, — и опять юркнул в чулан. Глупейшее положение!
Почти в тот же момент дверь отворилась, и вошел священник.