— И потому ты рылся в моей комнате? И потому тщательно переснял на микропленку содержание всех отрывков? — иронически спросил Конопатый.
Я чувствовал себя пойманным на месте преступления.
— Значит, ты все видел? — пробормотал я.
— Видел, — натянуто засмеялся он. — Все время наблюдал за тобой. Не думай, что я настолько глуп и наивен. Я с самого начала тебя подозревал.
— Я сейчас же при тебе уничтожу пленку.
— Не трудись. Если хочешь, можешь передать своему товарищу эти снимки с приветом от меня. А может, ты записал на пленку весь наш разговор?
— Нет.
— Жаль. Надо было прихватить магнитофон. Было бы готовенькое интервью.
— Но я не собираюсь оглашать содержание нашего разговора.
— Отчего же? Можешь! Если это тебе так уж важно…
В его тоне я почувствовал иронию и не знал, как реагировать на такую странную перемену.
— Не понимаю, почему ты так просто соглашаешься. Ведь если до сих пор не было никаких сообщений о «Маттерхорне», то, по-видимому, это секретные сведения? Если бы ты захотел их огласить, удобных случаев было много…
Мой друг, все еще стоявший передо мной, сел. Снова долго и внимательно он смотрел мне в глаза, словно хотел прочесть мои мысли.
— Спрашиваешь, почему я не запрещаю тебе опубликовать то, о чем ты тут узнал? — медленно процедил он. — Может быть, ты и прав: это кажется странным, что-то тут не вяжется! Можно поверить, что я единственный член команды «Маттерхорна», вернувшийся на Землю, что эта экспедиция вписала не самую прекрасную страницу в историю развития астронавтики. Можно поверить, хотя с точки зрения нашей науки кажется маловероятным, что система Проциона состоит из антивещества. Можно даже как-то объяснить, почему эта история содержится в тайне. Ведь такого рода, мягко выражаясь, скандальный случай не только чрезвычайно неприятен с точки зрения морали для нас самих, но может повлечь за собой неисчислимые осложнения. Что скажут жители системы Сириуса, с которыми так удачно складывается сотрудничество? Не станет ли это препятствием в развитии межзвездных отношений? Надо выслать другую экспедицию, которая подробно исследует все на месте. Многое может вызвать сомнения, например правильно ли поступил один из участников экспедиции, оставив своих товарищей в том мире на верную смерть, независимо от того, какими соображениями он руководствовался. Все это можно понять и всему поверить. Но ты не можешь понять, почему я так легко соглашаюсь на опубликование этих материалов. А может быть, понять нетрудно? — невесело рассмеялся Конопатый.
— То есть?
— А если все это выдумка?..
Я беспокойно пошевелился. Что могли означать его слова? Я ждал дальнейших объяснений, но он молчал.
— Что… выдумка?
— Скажем, все!
— Но ведь экспедиция «Маттерхорна» действительно достигла системы Проциона. А теперь «Молния»…
— Я не об этом. Ну хотя бы такой небольшой вопрос, будто я принимал участие в экспедиции «Маттеруорна»? — издевался Конопатый.
— Всегда можно проверить по документам.
— А все то, что я рассказывал? У тебя есть хоть какие-нибудь доказательства?..
— Но ты же говорил, что у тебя есть снимки проционидов!
— Верно, говорил. А ты их видел?
— Ну а эти странички? — я указал на исписанные листочки.
— Думаешь, только ты один способен писать повести? — снова рассмеялся он.
— Не верю! Теперь ты врешь! Да и в той комнате…
— А! Если в этом дело… — он встал с дивана и открыл дверь.
Я почувствовал неприятное беспокойство. «А вдруг он сумасшедший?»
— Иди сюда! Смотри! — Он подошел к стоявшему посреди комнаты аппарату и открыл крышку.
Внутри камеры, так же как и прежде, неподвижно в пространстве висел таинственный предмет.
Мой друг взялся за один из нескольких выключателей, расположенных на щитке управления.
— Нет! — я судорожно схватил его за руку.
Он покачал головой.
— Не бойся. Я не самоубийца и тем более не бандит.
Он повернул выключатель. Контрольное окошко осветилось ярким светом. Там, где до этого висела «скульптура», виднелось облачко голубоватого дыма, быстро расплывавшегося по стенкам камеры.
— Что это было? — пораженный, спросил я.