— Так же, как приживляют ткани и конечности?
— Вот именно! К несчастью, выявились принципиально непреодолимые преграды как технического, так и психологического порядка. Подсадка, если она даже начинает приживляться и возникают связи, вызывает нарушение физиологического равновесия, и организм в скором времени погибает. А если использовать мозг взрослых особей, то взятый участок представляет собой, естественно, уже сформировавшуюся структуру, а стало быть, возникает объединение двух личностей, что неизбежно ведет к опасным нарушениям и необратимым дегенеративным изменениям.
— Вы экспериментировали на людях? — с ужасом спросил я.
— Как это могло прийти вам в голову? — возмутился ученый. — Экспериментировали исключительно на животных! Впрочем, я лично провел всего два опыта. Если бы удалось преодолеть технические и физиологические трудности, то все равно для трансплантации были бы пригодны исключительно участки «незаписанного», но соответствующим образом развитого мозга. А ведь одно исключает другое, поэтому казалось, что проблема неразрешима. Но, как это уже не раз бывало в истории науки, на помощь пришло открытие, на первый взгляд не связанное с нейрофизиологическими исследованиями — лабораторным путем было создано вещество с удивительнейшими свойствами…
— Нейродин?
Боннар кивнул.
— Да, Вначале Барт сам не представлял себе возможностей, которые открывает нейродин. Скажу больше: даже сегодня мы не знаем до конца, на чем основываются его свойства. Нейродин — чрезвычайно сложная кремнийорганическая структура, имеющая некоторые свойства, присущие нуклеиновым кислотам, но, разумеется, созданная из других химических элементов. Необычность свойств нейродина состоит в том, что в определенном смысле это живое вещество, к тому же наделенное не только специфическим метаболизмом, но и поразительной способностью к самоорганизации. Эта способность самоорганизовываться у нейродина даже выше, нежели у человеческого мозга. Сразу же после синтеза, стоит лишь ему обеспечить поддержание метаболических процессов, в нейродине под воздействием среды начинается процесс самоорганизации и самоусовершенствования структуры. Более того, его способность приспосабливаться к условиям в зависимости от потребности приводит к возникновению определенных органов чувств и действий.
— Гомункулус… — с ужасом прошептал Альберди.
— Нет. Опасаться нечего, — отрицательно покачал головой Боннар. — Во всяком случае, пока, — добавил он с оттенком меланхолии. — Быть может, если попытаться определенным образом направить его эволюцию, в нем можно как бы имитировать психику. Но пока мы еще слишком мало знаем… Я уж не говорю о том, что его способность самостоятельно поддерживать в себе жизнь равна нулю. Таким образом, сам по себе он не представляет опасности для человека. Зато его практическая ценность необычайно велика. Это выражается в способности к симбиозу, точнее, к «сотрудничеству» с нервными клетками живого организма. Это «сотрудничество» проявляется исключительно в приеме и передаче электрических сигналов. Такая двусторонняя связь обеспечивает нейродину контакт с окружающей средой и в результате процессов приспособления ведет к соответствующему формированию его внутренней структуры. Не стану утомлять вас подробностями — вы немногое из них поймете, скажу лишь, что именно нейродин представляет собой материальную основу, способную воспринять запись личности. Короче говоря, нейродин в состоянии сравнительно быстро, к тому же совершенно не нарушая физической и химической структуры живых клеток, слиться с мозгом живого существа. Вначале он представляет собой как бы новый, совершенно лишенный записи участок мозга, но постепенно все полнее и полнее включается в динамические процессы, происходящие в структуре мозга. Это «сосуществование» длится довольно долго, и если постепенно, частями извлекать из черепа настоящий мозг, нейродинная структура все больше и больше будет принимать на себя запись личности. В конце концов роли поменяются. Если даже мозг совершенно погибнет, запись, принятая нейродином, останется.
— Значит, что-то вроде протеза мозга? — воскликнул я, не скрывая изумления.
Улыбка удовлетворения на мгновение появилась па лице Боннара.
— И да и нет… — ответил он, присаживаясь на краешек стола. — С психологической точки зрения — да! Личность перенесена на нейродинную структуру. Правда, должен предупредить, что эта процедура весьма сложна и ей сопутствуют серьезные психические нарушения, особенно сразу после подключения нейродинных отводов, а также на последнем этапе — после разрыва связи со стволом мозга. Впрочем, перемещенная личность не является точной копией старой. Существуют значительные пробелы в памяти, появляются новые свойства… Но сознание собственного существования и непрерывность психической жизни остается. А это самое главное.
— И все-таки это протез! Может быть, еще не совершенный, но наверняка протез мозга, — все больше воодушевлялся я. — Вероятно, вскоре можно будет заменять большие участки мозга.
— Увы, нет, — вздохнув, ответил профессор. — Как я уже говорил, метаболизм нейродина совершенно отличается от белкового. Поддержание его требует сложнейшей аппаратуры. Преградой, абсолютно исключающей возможность протезирования, является то, что нейродин может в широкой области принять на себя функции мозга лишь тогда, когда его сложность, а стало быть и масса будет достаточно велика. Для протезирования человеческого мозга минимальную, можно сказать критическую, сложность мы получаем тогда, когда количество вещества, взятого для эксперимента, имеет объем около полутора кубических метров, то есть почти в четырнадцать раз больше, чем объем человеческого тела. К сожалению, мы не можем носить нейродинный мозг в собственном черепе…