Но что же ответить сейчас на вопрос назойливого пассажира? Она знала, что не будет лгать, а говорить правду не хотелось.
— Это какое-то недоразумение, — поспешно ответила она, пытаясь скрыть замешательство неискренней улыбкой. И не дожидаясь новых вопросов, вышла из бара.
— Так это вы и есть знаменитый Фери Ган? — услышала она позади себя молодой женский голос. — Я представляла вас иным…
Двери бесшумно закрылись, оборвав для Тин разговор в баре. Беспокойство ее росло. А что если этот молодой человек знает о ней не только то, что она была на Желтом Якубе?
Ей захотелось услышать продолжение разговора. Она пыталась подавить в себе это желание, но ноги, казалось, сами несли ее. На пороге своей кабины она снова заколебалась, но только на мгновение.
Вот уже на маленьком экране появилось изображение бара. Несколько пассажиров собралось перед буфетным автоматом. Повернув регулятор стереозвука, Тин услышала голос назойливого молодого человека:
— …тогда я решил полететь на Желтый Якуб. Однако Алла не проведешь. Он раскусил меня уже через несколько минут, даром что я, могу сказать не хвастаясь, обвел вокруг пальца всех его профессиональных церберов. Да это и не удивительно. Алл человек действительно необыкновенный. В области психологии и нейрофизиологии нет гениальнее специалиста. Да, наверное, и не было! Кто с ним не знаком, не может себе представить, что это за человек! Так что, хотя моя поездка на Желтый Якуб и закончилась неудачно, я не жалею. Это стоило пережить!
— А я думал, что вы были у Алла на лечении, — сказал несколько разочарованным тоном пожилой представительный бразилец с черной, прекрасно сохранившейся шевелюрой.
— Этого еще не хватало, — рассмеялся Ган. — Разве я хотя бы слегка напоминаю кандидата в самоубийцы? Я только играл роль пациента, чтобы как можно дальше проникнуть в глубь санатория. Три года я охотился за этой темой. Другие пробовали — безрезультатно. А почему бы и мне не попробовать? Если бы мне повезло, это было бы немалым успехом. Мое наивысшее достижение — я обнаружил лодку Петерса на глубине 10 000 метров — мелочь по сравнению с Желтым Якубом. Однако ничего не поделаешь, не вышло. Я не записал и одного метра пленки. Аппарат у меня отобрали с самого начала. Конечно, в камеру хранения. Кстати, я и так был под непрерывным наблюдением. Едва я сумел пробраться в отделение для выздоравливающих, как меня тут же забрали обратно в центральный корпус. Я даже не успел обмолвиться словом ни с одним из пациентов.
— Но ведь вы только что утверждали, что разговаривали с нашим капитаном, — вмешалась в разговор дочерна загоревшая блондинка с певучим славянским акцентом.
— Я совсем не говорил этого. Просто я видел ее в отделении для выздоравливающих на Желтом Якубе. Она прогуливалась по парку в обществе какого-то мужчины, довольно красивого, но по возрасту годившегося мне, пожалуй, в отцы.
— Она тоже могла бы быть вашей матерью, — рассмеялась девушка.
— Ну и что из этого? — возмутился бразилец. — Зато она такая оригинальная! Я бы сказал — у нее необычная красота.
— Говорят, хирурги Алла — настоящие виртуозы, — несколько язвительно заметила полная, стареющая англичанка.
— Я слышала, что лечение у Алла имеет успех именно благодаря этим хирургическим операциям, — добавила блондинка.
— Сплетни. Вдвойне сплетни, — горячился Ган. — Во-первых, Алл занимается только теми, кто действительно нуждается в его помощи. А о том, нуждается ли кто-то в такой помощи, лучше всего знает он сам. Ни деньги, ни протекция не играют на Желтом Якубе никакой роди. Во-вторых, кандидатов в пациенты не так уж много. И не только потому, что на Желтый Якуб трудно попасть. Прежде всего очень немногие знают, в чем сущность экспериментов, проводимых в институте Алла. Да и это, собственно говоря, все еще эксперименты! О Желтом Якубе ходит много слухов, и трудно разобраться, где правда, а где вымысел. И просто боятся…
— Чего можно бояться? Нет, Ган, вы преувеличиваете, — с недоверием сказала блондинка. — Просто операции Алла еще не модны, вот и все. Когда они войдут в моду, кандидатов будет хоть отбавляй.
— Сомневаюсь, чтобы могло дойти до того.
— А это действительно что-то вроде самоубийства? — спросила англичанка.
— Несомненно, по существу это самоубийство.
— И самоубийства могут войти в моду, — перебила девушка. — Особенно такие.
— Может быть… — кивнул Ган. — Однако не следует все упрощать. Прежде всего, кандидатов в самоубийцы никогда не будет много; а потом, мода должна опираться на конкретные примеры. Ведь основа моды — подражание. Здесь же подражать трудно, поскольку никто не хвастается тем, что был на лечении у Алла. Вот вам пример — наш капитан.
— Она, кажется, по меньшей мере стыдится этого, как раньше стыдились венерических заболеваний, — засмеялась блондинка.
— Скорее — пребывания в психиатрической больнице, — поправил Ган. — Но причины следует искать не только в этом. Такие люди, очевидно, в жизни ощущают страх перед миром, как затерявшиеся в толпе беззащитные дети…
Тин пришло в голову, что она, пожалуй, несправедливо расценила намерения болтливого молодого человека. Вероятно, то, что она сочла нахальством и наглостью, было лишь проявлением непреодолимой любознательности.
— Почему Алл окружает свои работы такой таинственностью? — после продолжительного молчания отозвался бразилец. — На эту тему ходят разные слухи…
— Это довольно сложный вопрос. Как мне кажется, причина заключается прежде всего в желании максимально сохранить в секрете все, что касается его пациентов. Среди них могут быть, как гласит людская молва, люди широко известные, пользующиеся большой популярностью, которые любой ценой хотят избежать огласки самого факта, что они лечились у Алла. Кроме того, не каждый может себе позволить космическое путешествие — на вертолете до Желтого Якуба не долетишь!
На пульте радиоцентра загорелась сигнальная лампочка, одновременно в кабине раздался приглушенный звонок. Тин вынуждена была выключить телевизор и перейти на связь с Землей.
Ракета пролетела уже более половины пути и, поднявшись над Индийским океаном на 1900 километров, теперь со скоростью более 5 километров в секунду пологой дугой спускалась вниз, к невидимому еще континенту Австралии. Сиднейский порт сообщал о значительном усилении метеоритного дождя в южном полушарии в период между 4.20 и 4.37 по универсальному времени. Речь шла об акваридах, рой которых встретился с Землей как раз в мае. Тин не удивилась этому сообщению — со времени катастрофы «Леопарда» станции назначения обязали сигнализировать о каждой, даже самой незначительной, опасности на трассе. Вероятность столкновения с метеоритом, разумеется, была весьма мала, тем не менее требовалась повышенная бдительность. Поблагодарив метеорологическую станцию за прогноз, Тин вновь включила телевизор. Пассажиры в баре все еще продолжали говорить о Желтом Якубе.
— Дело в том, — с жаром разглагольствовал Ган, — что раньше потерю памяти вызывали только путем физического повреждения мозга или по крайней мере резким нарушением его физиологических функций с помощью физических или хирургических средств. Предполагали даже, что никогда не удастся уничтожить энграммы памяти. Проблема идентификации и ликвидации отдельных произвольно избираемых энграммов, то есть отпечатков памяти в мозгу, казалась абсолютно безнадежной.
— Понимаю, — подхватил бразилец. — Если в «записи» участвует большинство клеток…
— И все же опасения оказались преждевременными, — продолжал Ган. — Некоторые участки коры головного мозга более восприимчивы к воздействию «импульсов памяти», чем остальные. В коллективе Алла родилась идея, искусственно вызывая электрические колебания…
Снова загорелась сигнальная лампочка, и пришлось перейти на связь с Землей. Однако на этот раз вызывала не метеоритная станция, а Джор запрашивал Тин через Сиднейский порт ТКР.
Едва увидев на экране его улыбающееся лицо, она забыла, что лишь минуту назад с неохотой нажимала кнопку переключателя. Она не помнила уже ни о Желтом Якубе, ни о профессоре Алле и его экспериментах, ни о странном молодом человеке, фамилию которого знал весь мир, а ей она была неизвестна… Был только Джор, его глаза и теплый низкий голос. Когда она вслушивалась в полные скрытой нежности слова, исчезало гнетушее чувство одиночества. Она больше не казалась себе такой чужой и потерянной в огромном, незнакомом мире, угнетающем своими размерами и задающем ей на каждом шагу десятки тревожных загадок и тайн, которые для миллиардов людей не были ни загадками, ни тайнами. Шесть дней назад Тин начала работать на межконтинентальной линии Сидней — Верона. Почти ежедневно — чаще всего на половине пути, когда было больше свободного времени, — она связывалась с Джором, чтобы обменяться с ним хотя бы парой слов. Они никогда специально не договаривались, и все же сегодня, когда обстоятельства заставили ее забыть о звонке домой, он вызвал ее сам. Жаль только, что он звонил через порт ТКР, а не через радиопереговорный пункт общего пользования. Она чувствовала себя скованно, зная, что автоматы в порту регистрируют каждое слово. Поэтому она решила не упоминать пока о Фери Гане.