– Вы полагаете, здесь живёт дракон? – спросил Стан, облизывая ложку.
– Или колдун столь могучий, что само его присутствие порождает волны зла.
– Волны зла такие, что уродуют весь край, невозможно не заметить, да и вселенский дракон, даже спящий, тоже выдаст себя. К тому же о драконе сказок ещё больше, чем о Белой Даме, а следов его существования ещё меньше.
– Потому и хочу пройтись по этим местам, поглядеть, что к чему. А получится, так и рога пообломать тому, кто там воду мутит.
– Это и впрямь великая цель, – раздумчиво произнёс Стан. – С вашего позволения, я бы хотел сопровождать вас. Я человек вольный, дома меня никто не ждёт, да и дома у меня нет. Если мы выберемся из Вымерта целыми, да ещё и с победой не знаю над кем, то о вас сочинят сотню героических саг и баллад, а заодно помянут и меня. Будет чем похвалиться на старости лет. Надавать пинков чёрному властелину, это не вервольфам зубы драть.
– Очень поэтично, – заметил Раллих. – Думается, большинство из обещанной сотни баллад будет сочинено тобой. А вообще я рад. Пойдём вместе.
– Стан, а ты мне палку не вырежешь? Дворянину с палкой ходить невместно, да кто здесь увидит? А вещь, получается, полезная. Вон, деревце неплохое растёт.
– Для палки лучше рябину брать. Вересовая тоже хороша, хотя тяжеловата. А это дерево незнакомое. Но если плохо получится, всегда можно другое присмотреть.
Стан скинул мешок, вытащил нож, на этот раз стальной, но не успел даже сделать первый надрез. Деревце изогнулось и стегануло Стана по лицу. Охнув, Стан отлетел в сторону. В следующее мгновение свистнул меч Раллиха, подрубленное у самого корня деревце упало на землю.
– Стой! – выкрикнул Стан.
Раллих, уже замахнувшийся было, опустил меч.
Стан поднялся с земли. Багровый рубец пересекал его лоб, бровь была рассечена.
– А ведь этот побег не нападал на нас. Он всего лишь защищался. Кому охота, чтобы из него сделали трость…
– В нём не заметно никакого волшебства, – произнёс Раллих, вертя в руках очередную приколдованную вещицу. – Видишь, указатель молчит.
– Думаю, никакого волшебства и нет. Просто живое дерево. На обычного зверя указатель тоже не отреагирует.
– Видел такие деревца прежде?
– Никогда, – Стан поднял срубленный ствол. Тот слабо дёрнулся, но уже не мог оказать сопротивления.
– Что ты с ним собираешься делать?
– Вырезать палку. Раз уж он всё равно срублен, чего зря пропадать…
Раллих с сомнением пожал плечами, но смолчал.
– Если вам подозрительна живая палка, – предложил Стан, от которого не укрылось движение попутчика, – возьмите утреннюю, а я пойду с этой. Главное, хорошенько её ошкурить.
– Мне подойдёт эта.
– Но вот что интересно, – сказал Стан, продолжая на ходу соскабливать с палки остатки луба, – если бы мы прошли мимо и дерево спокойно росло бы ещё сто или даже двести лет, а потом явился бы Ворочун, как бы эти двое схлестнулись? Хотелось бы поглядеть.
– То есть ты думаешь, что деревце заточено против Ворочуна?
– А против кого ещё? Ворочун в этих местах куда более реальная опасность, чем все лесорубы разом.
– Тихо! – Раллих остановился, подняв руку. – Что это?
Издалека на грани слышимости донёсся переливчатый вой.
– Оборотни голос подают, – спокойно ответил Стан.
– Так ведь день сейчас, и луна не в той четверти…
– И что с того? Они в человеческом обличии поют. Я тоже так могу и повыл бы в ответ, но не стоит зря внимание привлекать. Набегут, разбирайся с ними потом. Пока получается, лучше втихаря идти.
Они спустились к реке. Там у самого уреза воды стоял плот: три связанных бревна. Сверху на брёвнах лежало несколько каменных плит.
– Откуда плот?
– Я связал, чтобы на тот берег сподручней попадать. А каменюки навалил, чтобы разливом не унесло.
– У тебя тут целое хозяйство.
– Какое хозяйство?.. – с горечью откликнулся Стан. – Я два раза заимку строил, отличную, хоть круглый год живи, и каждый раз являлся Ворочун и всё разносил в щепки. Я еле ноги успевал унести. Случайно такие вещи не бывают. Ненавижу!
– Зачем тебе заимка в гиблых местах?
– По-настоящему гиблые тут только трясины, где ни заимки не построить, ни вообще ничего. А на сухом заимка нужна от оборотней. Землянку-то они разроют и тебя достанут, что барсука из норы, а в заимке ты царь и бог.