Кальдар смерил Джорджа тяжелым взглядом.
— Скажи мне, почему бы мне не погрузить вас на виверну и не отправить обратно в любящие объятия вашей сестры?
— Мы можем быть полезны, — ответил Джордж.
— Как же? Ты считаешь, что умнее всех вокруг, а он, — Кальдар указал на заднее сиденье, — он не может контролировать себя и начинает ломать ноги, если кто-то смотрит на него слишком долго. То, чем я занят, требует идеального расчета времени, решимости и хладнокровия, и ничего из этого вы до сих пор не продемонстрировали.
Джордж покраснел.
— То, что ты розовеешь, как счастливая невеста, говорит мне, что ты не очень подходишь для моей работы.
Румянец исчез.
— Мы можем быть полезны.
— Никто не обращает на нас внимания, потому что мы дети, — сказал Джек с заднего сиденья. — Я могу пролезть куда угодно. Я могу взобраться на стену, подслушать разговор и пересказать его тебе слово в слово. Джордж может оживить мышь, отправить ее в запертую комнату и рассказать тебе, что внутри.
— Мы свободно говорим на трех языках, — сказал Джордж. — Мы обучены самообороне, мы знаем правила этикета, и мы мотивированы.
— Чем именно? — спросил Кальдар.
— Мы эджеровские отбросы, — сказал Джордж. — Неважно, насколько мы совершенны, нас никогда не примут полностью. Я никогда не смогу занять такой политический пост, как Деклан, а если бы и смог, то не имел бы такого влияния, как он.
Кальдар взглянул на него. Вот это было уже интересно.
— Что заставляет тебя так думать?
Джордж выдержал его взгляд.
— Дядя Деклана пытался записать меня в университет Селены. Это лучшая школа в Адрианглии. Я попал в один процент из девятисот лучших претендентов. Мне было отказано в приеме. Они знают, что Деклан может оплатить мою школу. Они просто не хотят, чтобы такие, как я, значились в их списках допуска.
Добро пожаловать в реальный мир, малыш. Зачарованный и не на это способен. Несмотря на все их реформы и разговоры о равенстве, родословная все еще имела значение в Зачарованном.
— Джек, по крайней мере, может служить в армии, но ему нужно держать себя в руках. Я не могу, — сказал Джордж. — Я быстр и силен, и могу хорошо драться, но у меня нет выносливости. Я работаю над этим уже два года, и десятимильная пробежка оставляет меня почти мертвым. Я не могу надеть пятидесятифунтовый рюкзак и пройти тридцать миль за один день. Я никогда не буду хорош в этом. Но я могу быть хорош в другом.
— «Зеркалу» все равно, даже если мы эджеровские отбросы, — сказал Джек. — И то, что я перевертыш, тоже не имеет значения.
Это было просто смешно. Эти двое детей думали, что они достаточно хороши, чтобы противостоять безжалостным убийцам, усиленным магией и обученным убивать. Два дурака, полные невинного высокомерия. Был ли он когда-нибудь так наивен? Нет. Вообще не был.
— Это не упражнение и не тренировка. Никто не будет дуть в свисток и заставлять другую сторону прекратить стрельбу, пока мы сгрудимся и рассмотрим, что мы сделали не так. Это настоящее дерьмо. Люди, против которых я выступаю, убивают детей. Они не будут колебаться. Они перережут вам глотки и никогда больше об этом не вспомнят. Ваши жизни значат для них меньше, чем жизнь комара.
— Мы не дети, — сказал Джордж. — Ты убил своего первого мужчину, когда тебе было четырнадцать.
Ему придется кляпом заткнуть рот Гастону.
— Я участвовал в семейной вражде. Речь шла о гордости, ненависти и выживании. И меня окружала моя семья. Все по-другому, когда ты в группе. В дело вступает менталитет толпы.
Кальдар повернул направо и сбросил скорость. Граница впилась в них своими тупыми зубами. Дети ахнули. Машина продолжала катиться, давление перемалывало его, сдавливало кости, и вдруг они прорвались. Джордж кашлянул.
— Мы толпа, — сказал Джек.
Кальдар вздохнул.
— Скорее банда идиотов, и я самый большой идиот в ней.
Джордж осторожно кашлянул.
— Значит, это делает тебя главным идиотом?
Кальдар припарковал машину под деревом и постучал костяшками пальцев по голове Джорджа. Мальчик поморщился.
— Гастон тоже так делает, — заметил Джек.
— Семейное наказание. — Кальдар вышел из машины. — Вы поедете со мной в Вашингтон. Мне нужно найти там женщину. Вы не будете мешаться у меня под ногами. Больше никаких прогулок без присмотра, никаких походов и драк. Делайте, что вам говорят, когда вам говорят, или я свяжу вас по рукам и ногам, погружу ваши тощие задницы на эту виверну, и попрошу Гастона доставить вас домой к сестре с хорошенькой ленточкой, завязанной у вас на губах. Понятно?