– Что-то вы зачастили, молодой человек, – качая головой, вздохнула пожилая медсестра с умными, добрыми глазами. – Хотелось бы видеть вас тут как можно реже.
– Самому бы хотелось…
– Заполните пока бланки, а я быстро схожу за доктором, – Она заковыляла по коридору, оставив нас в полном одиночестве.
Меня залатали, сняли побои и составили заключение.
Из трамвпункта мы сразу же поехали в окружное ОВД, где работал тот самый инспектор, приходивший к нам в школу и давший мне визитку. Позвонив ему, отец вкратце обрисовал ситуацию, на что получил утвердительный ответ – заявление было написано и подано.
Мы приехали домой в три ночи. Обессиленный, я отключился сразу же, как только моя голова коснулась подушки.
5.
Дом, в котором жила Ксюша, был неказистой пятиэтажкой на окраине района, у Битцевского лесопарка. Неся в одной руке торт, перевязанный алым бантом, а в другой – бутылку вина, Стася застыла у подъезда. Вздохнув, она переступила порог.
После того пятничного вечера, Ясенева проснулась заболевшей. По первому звонку явился опухший от бессонницы отец с двумя пакетами. Один был битком набит манго, абрикосами, папайя, ананасами, лимонами и прочими фруктами, а также банками с липовым, гречишным мёдом и земляничным вареньем. Другой пакет был полон жаропонижающими и противовирусными лекарствами – Игорь Степанович к вопросам здоровья всегда подходил щепетильно.
– Ну, как ты тут? – беря дочь за руку и усаживаясь на край кровати, спросил Ясенев.
– Жива вроде, – тихо ответила Стася, сильнее кутаясь в одеяло. – Спасибо, что приехал…
– Да что ты, не благодари…– растерянно пробормотал Ясенев, своими сильными, большими ладонями сжимая руку Стаси. – Как же тебя так угораздило? Ходите вечно со своими подворотами…
– Да это случайно вышло, пап – снегу много намело, а я в кроссовках, – Стася отвела взгляд.
Вслед за отцом в комнату вошёл семейный доктор. Пощупал, послушал спину и грудь девушки, заключил: «Бронхит», написал рецепт и ушёл. Вскоре засобирался и отец – наказав Стасе кушать фрукты и принимать лекарства, он, крепко обняв дочь, уехал в офис.
– Обязательно приеду вечером, проведаю тебя, – пообещал Игорь Степанович, целуя дочь в лоб.
Стася ни слова не сказала ему о произошедшем, как и кому бы то ни было.
Пока она болела, проведать её приходила пара девчонок из компании. Они старательно делали вид, что ничего не знают о произошедшем, но Стася слишком хорошо разбиралась в людях. Она видела, как те отводят глаза, начинают мяться, когда разговор заходит о событиях того вечера.
«Знают, но говорить в лицо бояться», – болезненно думала Стася натянуто улыбаясь, а саму душила еле сдерживаемая злоба.
И только Алтуфьева, упомянув вписку, как-то странно улыбнулась, пряча в уголках губ злую усмешку, а в глазах плескалось почти не скрываемое злорадство.
«Ну, ничего – сейчас я ничего не могу сделать, будучи прибитой к постели, – думала про себя Стася, сахарно улыбаясь пришедшим «подругам», – Но как только я оправлюсь, то покажу вам, что будет с тем, кто сделал мне больно».
Девчонки ушли, оставив Стасю со смешанными гневом мыслями. Но девушка быстро расставила всё на свои места – вначале надо выздороветь, извиниться перед Ксюшей, а уже потом карать.
В конце недели, когда Стася окончательно почувствовала себя хорошо, она собралась и отправилась на другой конец района, где жила Ксюша.
И сейчас, поднимаясь по щербатым ступенькам, она обдумывала, что скажет Балабановой. Остановившись перед нужной дверью, Стася нажала на звонок.
Изнутри раздались шаги, а затем сочно щёлкнул открываемый замок, и в дверном проеме показалась Ксюша, одетая в пижамные штаны и футболку. Окинув взглядом Стасю, она с сердитым ожиданием уставилась на неё, изогнув бровь.
– Привет…
– Ну привет.
– Я… – Все слова, что Стася заранее подготавливала, вылетели из головы. Девушка замешкалась. – Я хотела бы извиниться за своё поведение и…забрать свои слова обратно.
Ксюша по-прежнему не говорила ни слова. А Стася продолжала, слова будто сами вырывались из неё – искренние и настоящие:
– Прости, у меня не самые лучшие дни, – Стася подняла на Ксюшу полный боли взгляд. Отчаяние, нестерпимая тоска, одиночество плескались в её голубых глазах. – Если честно, я давно по уши в дерьме…
Она ненадолго замолчала.
– Если можешь – извини, я правда не хотела тебя обидеть, не хотела вываливать всё это на тебя, – Стася почувствовала, как по щекам ползут горячие слёзы. Утерев их рукавом и глядя на Ксюшу поплывшим взглядом, она продолжила глухим голосом: – Это всё…накопилось вот…