– Столько из-за неё ребят хороших погибло, – Голос Мишки стал совсем тихим. – Анька Семиглазова, Олька, староста наша…
Я остолбенел. Сердце бешено застучало в груди, земля так и норовила вырваться из-под ног. А между тем, Димедрол говорил, и его слова гулко отдавались в моих ушах.
– Долофеев, Евстафьев…
– Ты что, бредишь?! – Я схватил его за ворот куртки, хорошенько тряхнув. – Что ты такое несёшь?!
– Говорю, что знаю! – Пытаясь вырваться из моей осатаневшей хватки, отбрыкивался Димедрол. – Отпусти, чего вцепился? Я-то тут причём?!
– Говори, сволочь, – Гнев душил меня, замыкая разум. – Говори, что знаешь. Иначе попросту тебя придушу.
– Успокойся, придурок, – завороженно глядя на меня, на два тона ниже сказал Димедрол. Его тряс озноб, крупная челюсть подрагивала. Только сейчас я понял, что голова и плечи Дементьева зависли над высотой в четыре этажа. – Расскажу всё, что знаю, отпусти только.
Силой воли я разжал хватку, отойдя на шаг назад. Дрожащими руками потянулся за сигаретой, которую мне протянул Мишка. Закурили.
– У меня знакомый, четверокурсник спасательного колледжа в Нагатино есть, – начал Мишка. – Он работает в пожарке уже, совмещая с учёбой, так вот, – Димедрол проглотил ком, вставший в горле. – Он в ту смену работал. А потом завалы разгребал, сгоревших искали. И…много трупов нашли наверху, у самого выхода на крышу, откуда можно было по пожарной лестнице сбежать…
Догоревшая сигарета обожгла мои пальцы, но я на это не обратил никакого внимания.
– Когда снизу отрезало, все наверх ломанулись, – Мишка говорил тяжело, словно ворочая каменные глыбы. – На крышу, чтобы по лестнице пожарной спуститься, но на ней не показалась ни одного человека… Знакомый мне потом показывал фото того здорового, почерневшего замка, который загнал всех в ту страшную ловушку. Множество сколов, трещин, но открыть его так никому и не удалось…
Я медленно осел на холодный кафельный пол. Руками сжал виски. Пустота. Вот что я почувствовал. Пустота, мгновенно образовавшаяся на месте близких мне людей, которых я знал и любил.
Месяц я валялся, не в силах выяснить, что же стало с Евстафьевым, Анькой, старостой Олей Простой и другими ребятами. В памяти навсегда отпечатался взгляд Коли, которым он смотрел на меня тогда, поднимаясь по лестнице с девочками. Прямиком на верную смерть. А я…
– Уйди, Миш, – Я обхватил колени руками. – Мне надо побыть одному…
Кивнув и крепко обняв меня напоследок, Мишка удалился, оставляя меня в одиночестве…
***
Следующие несколько дней я провёл, не вставая с кровати. Я ни с кем не общался, целыми часами меряя взглядом выщербленную стену. Любая мысль погружала меня в бездну, и я старался не думать. Замкнутый круг.
Измученный бессонницей, я ненадолго забывался в кошмарных снах.
Я был милосерден со Стасей, но не был рядом с моими друзьями. Тщетность попытки спасения обернулась для меня полнейшим крахом – я остался совершенно один. И никто не смог бы быть милосердным со мной.
И тут я вспомнил о сестре Коли, Алисе – она тоже училась в нашей школе, и в день пожара была на занятиях. Её судьба была по-прежнему неизвестна.
«Хочешь откупиться от смертей спасением одной жизни? Думаешь, поможешь Алисе, и всё?» – Мелькнула в голове острая мысль.
«Не от кого я не откупаюсь», – Со злой решительностью подумал я. – «Я лишь помогаю, кому ещё могу. И никто не посмеет мне в этом помешать – а там хоть трава не расти».
Я вскочил, быстро зашагав на пост…
– Евстафьева Алиса? – Медсестра на посту смерила меня проницательным взглядом. – А вы ей кем будете?
– Я друг её брата, учился с ней в одной школе.
– Прошу прощения, – Медсестра виновато потупилась по вполне понятной причине. – Да, она лежит в отделении, совсем недалеко от вас.
– Есть возможность…– Я замолк, не в силах продолжать дальше. Собравшись с силами, я подвёл черту. – Могу ли я навестить её?
– При всём уважении, я не могу вас к ней допустить, – Медсестра покачала головой. – Обширные ожоги. Её организм борется, но сил для излечения ей катастрофически не хватает. Мы делаем всё возможное, но этого мало. А с нашими бюджетными средствами…Ей бы в какую-нибудь ожоговую частную клинику лечь, да пройти интенсивный курс противоожоговой терапии.
– Да, было бы неплохо… – Я сокрушенно покачал головой.
– Сейчас, конечно, наверху начали шевелиться, активно помогая пострадавшим от пожара, но пока до девочки дойдет очередь… – Медсестра выругалась. – Вы сами прекрасно знаете, как у нас любят покрасоваться перед микрофонами и повозиться с бумажками! А реально помочь – так тут наши полномочия заканчиваются. Ложись в коридоре и помирай…