Вездесущий Павел Юрьевич углядел меня за этим занятием.
— Вооружаемся, коллега?
— Вооружился уже. Только вот не пойму зачем.
— Что тут непонятного? Спрашиваешь: давно болеешь? Давно. Отстреливаешь, а родственникам говори: гильзы, мол, на блюдце соберите, завтра участковому покажете, хе-хе.
У меня отвисла челюсть.
— Ну не пугайтесь, коллега. Шучу я, ей-богу, шучу. Нельзя же всё так всерьёз воспринимать, в самом-то деле.
— Да кто ж разберёт, что у вас тут всерьёз, а что нет! — в сердцах брякнул я.
— Всерьёз один совет. Вы мне все здесь нужны работоспособными и, по возможности, живыми. Если для того, чтобы вернуться на базу, тебе будет нужно стрелять — стреляй и не комплексуй. Отписаться помогу. А вообще-то, в зону боевых действий без нужды не лезь. Пусть без нас воюют.
Так. Час от часу не легче. У них тут ещё и война. Что я ещё узнаю?
— Работаешь пока с доктором Рат. Врач серьёзный, с большим опытом. Познакомишься поближе с нашей спецификой. А доктора береги. Она у нас дама ценная, нам без неё — никуда. Последний психиатр остался!
— Где ж другие?
— На вызове, Шура, на вызове. — И старший доктор удалился, оставляя за собой шлейф табачного дыма.
Диспетчеры занимались раскладыванием странного пасьянса. На подоконнике лежало шесть кучек квадратов из разноцветного пластика. На каждом изображался фрагмент географической карты. Заглядывая в некий список, дамы прилепляли их к магнитной доске сообразно с неведомой мне логикой. Работа спорилась и вскоре завершилась созданием подобия креста, изукрашенного в беспорядке белым, синим, зелёным, жёлтым, ярко- и тёмно-красным цветами. Я догадался, что пёстрая конструкция представляет собой плоскостную развёртку виденного у начальства глобуса. Новый порядок расположения квадратов соответствовал загадочным перемещениям.
Волчица Лиза ещё раз оглядела своё творение и объявила мне:
— Пока у тебя нет своего водителя, возьми Нилыча с психбригады. Иди сразу выкорчуй его из машины, она прямо у входа в гараж. Белый «форд», номер 67–70.
Дверца пыльного «форда» со стороны водителя, скрипнув, отворилась. Нилыч, крестьянского вида мужик с тёмной, дублённой ветром и солнцем кожей, восседал в кабине, уперев в баранку сцепленные натруженные руки. Пальцы его, перепачканные чем-то специфически автомобильным, были корявы и узловаты.
Я вежливо поздоровался, представился, объяснил существо дела, не забыв упомянуть о том, что я здесь новичок. Нилыч согласно кивнул и молвил:
— Что ж, можно. Рат у нас хозяйкой?
— Рат.
— Можно.
Но ни единого движения, чтобы вылезти из кабины, не сделал. Я хотел было поторопить его, но тут взгляд мой упал ниже обтянутого синей замасленной майкой торса Нилыча, и мои челюсти лязгнули, прикусив язык. До меня дошла суть выражения «выкорчуй».
Работая на «Скорой», насмотришься на всё, что только можно сделать с человеческим телом. Раздробленные конечности с торчащими сахарными обломками костей. Желе мозгов, дымящееся на сыром асфальте. Сизо-синие зловонные бурдюки вывернутых кишок. Рваные раны, из которых лезут ошмётки зернистого жёлтого жира. И всё это обильно полито тёмной, кисло пахнущей кровью.
Вскоре проходит тошнота. Потом начинаешь взирать на растерзанное мясо вполне холодно, с профессиональным спокойствием выполняя все необходимые манипуляции. А уж многочисленные уродства почти и не замечаются. Но вот такого видеть не приходилось.
Ниже пояса у Нилыча не было ничего, чему положено быть у человека. Взамен тело водителя разделялось на несколько крупных узловатых отростков, которые, в свою очередь, дробились на более и более мелкие, разветвлённой корневой сетью, сотканной из человеческой плоти, оплетая водительское сиденье. М-да…
— Налюбовался? — буркнул Нилыч. — Теперь взваливай на горб и тащи в свою помойку.
Так и пришлось поступить.
Глава четвёртая
Что ж, пора хлеб отрабатывать. Динамики рявкнули мою фамилию со столь знакомым дополнением: «На выезд!» Подхватил я с окошечка диспетчерской бумажку с адресом, фамилией и поводом к вызову, и колыхнулось в душе нечто, казалось бы, уже прочно потерянное — ожидание чего-то нового, неизведанного.
Первый вызов! Как забыть его! Пришёл я когда-то давным-давно на «Скорую» совсем юным ещё, зелёным мальчишкой, вчерашним санитаром в психушке. Инструктировала меня перед выездом моя первая начальница — огромных размеров разбитная казачка: