Светка раскраснелась, явно настраиваясь на большие откровения. Лельку это не устраивало, слишком много предстояло сегодня сделать.
― Пока! ― она помахала рукой. ― Приятно было с тобой познакомиться! ― Лелька бросила собственнический взгляд на приемную и еле слышно выдохнула: ― Экзотика так экзотика. У нас, в Греции, все есть!
― Это только с тобой могло произойти, ― убежденно заявила Маша, ближайшая Лелькина подруга.
Она лежала прямо на полу, покачивая в воздухе длинной ногой, и завистливо посматривая на гостью.
Лелька только что вытащила ее из постели ― бессовестная Машка преспокойно спала, и это в два-то часа дня! ― поэтому застала Епифанцеву без макияжа, в футболке и легинсах, по-домашнему.
Такая Маша неожиданно Лельке понравилась. Епифанцева будто скинула пяток годков и смотрелась сейчас едва ли не на двадцать. Ярко-зеленые глаза, опушенные светлыми ― не угольно-черными! ― ресницами, казались простодушными. Крупный рот ― по-детски припухлым. Хорошенькое личико в обрамлении белоснежных волос выглядело беззащитным и невинным.
«Жаль, Машка вечно на тропе войны, ― с сожалением подумала Лелька. ― Без боевой окраски даже к мусоропроводу не выйдет».
― Такой офис ― единственный в мире, не сомневаюсь. И такой сумасшедший старый еврей ― тоже, ― и Маша обиженно засопела. ― Мне б ни в жизнь на них не наткнуться!
Лелька хмыкнула:
― Нашла повод страдать! Я с классной работой пролетела из-за этого чудака, а ты стонешь, ― ах, какая прелесть!
― Ты пролетишь, как же, ― проворчала Маша. С любовью огладила стройную ножку и село по-турецки. ― Надо же, богатенький Буратино захотел экзотики! На старости лет увлекся игрищами! Секретаршу с вараном на поводке ему подавай!
― Нет уж, Колобку покруче девка нужна, ― Лелька остановилась перед огромным зеркалом, сделанным по специальному заказу и занимающим всю стену. ― У них с другом пари заключено, кто кого переплюнет. Варан, сама понимаешь, уже не засчитается и очко не принесет ― это плагиат.
― Пла-ги-ат? ― по слогам произнесла Маша и покраснела.
Она до сих пор страдала, встречая незнакомые слова. Чувствовала свою ущербность и переживала, что станет Лельке неинтересна и придется с ней расстаться.
Епифанцева по-честному пыталась «расти». За полгода знакомства Маша прочла больше книг, чем за всю предыдущую жизнь. С грехом пополам ― и со слезами! ― она осилила даже кое-что из классики. Рыдая, правда, над особо сложными страницами и лазая за помощью в энциклопедию.
Ванька, муж ― любимый и ненавистный! ― ее странное стремление к знаниям всячески поощрял. Считал ― лучше толстые книги ― не разорится, чего уж там! – чем неожиданные и порой опасные Машкины выходки. Склонность жены к авантюрам и сейчас не давала Ваньке спать спокойно.
Одно ему не нравилось: Машин словарный запас за последние шесть месяцев сильно изменился. Бедному Епифанцеву пришлось украдкой ― ночами, чтоб не потерять лица! ― заглядывать в словари.
Она краснел как мальчик, когда жена на «фуршетах» заставляла уважаемых пацанов открывать рты и озадаченно морщить лбы ― не оскорбили ли их? И Ванька жарким шепотом пояснял друзьям, что Машка ничего плохого не сказала. Просто рвется девка со всей дури в ряды очкастых и высоколобых лохов. Вот и хвастает эрудицией.
Безобидная слабость, всего-то!
Его, Ваньку, пожалеть нужно, он каждый день ТАКОЕ слышит. Без выходных!
Лелька растерянно кивнула и воскликнула:
― Мы с тобой должны придумать другое! Чтоб, как только я переступлю порог, Колобок пролепетал бы: «Мама родная» ― и уронил выпученные глазки на пол!
― Так-таки уронил бы, ― озадаченно пробормотала Маша.
― Ага! И потом три дня ползал на карачках, пытаясь их нащупать. Знаешь, какой у него ковер в кабинете? «Ой-е-ей и ай-я-яй», как выдала бы его единственная дочь Фира, копаясь вместе с папой в густом ворсе.
― Ты скажешь! ― Маша невольно улыбнулась.
Лелька строго посмотрела на нее.
― Из меня нужно сделать нечто такое… чтоб дух захватывало! Чтоб Ванька, увидев тебя рядом, схватился за голову и начал твердить о неподходящем ― для приличной дамы! ― знакомстве. ― Она шлепнула подругу по плечу и посоветовала: ― Короче, побольше экзотики!
Маша послушно наморщила лоб. Ее глаза мгновенно стали круглыми и бессмысленными, Епифанцева представления не имела, что значит «экзотика». И в словарь лезть при Лельке не хотела. Правда, похоже, это просто означает что-то необычное…
Но что?!
― Может, раскраситься поярче, юбку нацепить покороче, декольте чтоб до пупа и… ― Маша неопределенно махнула рукой, показывая, что в таком «экзотическом» виде можно покорить кого угодно, не только старого печального еврея.