― Ты что там застряла, язык проглотила? ― смахнув попугая со стола, сердито прошипела девчонка Лелькиным голосом.
― Какое ха-амство, ― жеманно протянул попугай. Склюнул ― как курица! ― что-то с пола и истерично крикнул, будто у него выдернули из хвоста самое симпатичное перо: ― Я в ООН жаловаться буду!
Тут Тамара поняла, что с нее хватит и благополучно упала в обморок.
Очнулась она в такси. Открыла глаза и почему-то совсем не удивилась, увидев рядом Машу Епифанцеву.
Тамара ни капли не сомневалась: где Машка там и пакости! Ее до сих пор бросало в дрожь, стоило вспомнить совместную поездку в Крым и Машкину идею-фикс – срочно выдать ее замуж.
И ведь чуть не выдала!
Они с сестрицей ― два сапога пара.
И за что ей это?!
Такси остановилось у Машиного дома. Таксист обернулся и сочувственно посмотрел на Тамару.
― Проводить до квартиры?
― Сами доберемся, ― бодро отказалась Маша. За руку выволокла Тамару из такси и проворчала: ― Ну, ты, мышь серая, даешь! Прямо столбовая дворянка, а я считала ― они давно вымерли.
― Почему ― дворянка? ― Тамара едва успевала перебирать ногами, так быстро тащила ее Машка к своему подъезду.
― Так разве нормальные люди в обмороки бухаются? ― сердито воскликнула Маша.
― А почему ― столбовая?
Маша на секунду остановилась. Сдвинула брови в тяжком раздумье, потом озадаченно буркнула:
― А черт его знает. Так сказалось!
Она помогла Тамаре снять плащ. Проводила в гостиную и довольно бесцеремонно толкнула на широкий низкий диван. Тамара послушно упала на многочисленные подушки ― Машка их обожала! ― будто из-под нее ковер выдернули.
Маша неодобрительно посмотрела на нее. Забралась с ногами в кресло, стоящее рядом, и с любопытством спросила:
― Так с чего ты вдруг сомлела?
Тамара вздрогнула, вспоминая кошмарного попугая, говорящего Лелькиным голосом: привидится же такое! Непроизвольно поежилась и пожаловалась:
― Ночью маялась, все алмазы с неба сыпались. Колючие ― страсть. Не выспалась, вот и… ― Она безнадежно махнула рукой.
― Что? ― Машкины зеленые глаза горели как у кошки.
― Представляешь, ― Тамару передернуло, ― мне показалось: там попугай говорил Лелькиным голосом! А девица эта кошмарная – б-р-р-р…
― Почему вдруг «кошмарная»? ― возмутилась Маша, пропустив мимо ушей реплику про попугая.
― Ты ее видела?
― Еще бы!
Тамара изумленно посмотрела на Машку. Только сейчас разглядела ее ядовито-зеленые легинсы, яично-желтый в ярко-алую полоску облегающий джемпер и фыркнула: естественно, Машке эта девчонка показалась нормальной. Дай Епифанцевой волю, она и сама так вырядится!
Не желая ссорится, Тамара пробормотала:
― Мне показалось, она вызывающе одета.
― Как секретарша! ― отрезала Епифанцева.
― Ну, если только.
Машка бросила презрительный взгляд на Тамарины простенькие потертые джинсы, на старый свитер ― Тамара его уже лет пять носила, привыкла как ко второй коже ― и со смешком заявила:
― Ты вот на моль похожа, глазу не на чем задержаться!
― А ты на колибри!
― Ко… колибра? На… чего я похожа?!
Машин голос звучал угрожающе, и Тамара торопливо пояснила:
― Птичка тропическая. Маленькая и очень яркая. На драгоценный камень смахивает.
― А разве такие есть?
― В энциклопедию загляни!
Энциклопедии Маша доверяла, поэтому мгновенно успокоилась. Зато Тамара нечаянно скользнула взглядом по циферблату настенных часов и побледнела: она совершенно забыла о работе, ее наверняка потеряли.
Она неохотно сползла с дивана, ноги все еще подкашивались. Маша озабоченно воскликнула:
― Ты куда это?
― Я, между прочим, работаю!
― А я, по-твоему, бездельничаю?!
― Сама сказала.
― А ну ― сидеть!
От сильного толчка Тамара снова полетела на диван. Помассировала плечо и крикнула:
― С ума сошла?! У меня обеденный перерыв час как кончился!
― Пусть. Лелька сразу позвонила туда, предупредила ― тебе плохо стало, и ты не вернешься.
― Что значит «пусть»?! Мало ли…
Тут до Тамары дошло, ЧТО сказала Маша. Ее глаза округлились, рот она так и не закрыла. Маша радостно сообщила:
― Ты не мышь серая, ты ― сова! Или лягушка! Скажи «ква», и я никогда в жизни не назову тебя мышью!
― Ква, ― потерянно прошептала Тамара. ― Ква-ква…