― Ладно, детка, дуться, ― Ваня виновато чмокнул сердитую Машу куда-то в ухо. ― Я ж за тебя беспокоюсь, как бы ты по своей дурости…
― Ах, по дурости?!
― Ну, по легкомыслию, ― осторожно поправил Ваня.
― Это я легкомысленная?!
Ваня фыркнул и по пальцам перечислил события последних месяцев. Маша тоном ниже воскликнула:
― Так когда это было-то?
Ваня напомнил «когда». Василий радостно повторил, да еще со своими комментариями.
Маша попыталась ухватиться за Васькин хвост, чтоб напомнить вредной птице, кто в доме хозяин, но опоздала. Попугай держался настороже и вовремя удрал. Взгромоздился на люстру и уже оттуда обидно захихикал.
Маша в бессильной злости швырнула вслед красное перо. Василий приятным баском попенял:
― Что же ты, душечка, рвешь сердце старого еврею?
― Пристрелю гада! ― крикнула Маша.
― Таки смерть моя будет легкой, спасибо, детка…
Маша, всхлипнув от досады, упала мужу на грудь. Ваня с готовностью обнял непокорную жену и, изумленно посматривая на попугая, пробормотал:
― Это ж где он так под еврея косить наловчился?
― Телик, зараза, смотрит, ― глухо пояснила Маша. ― Что надо и не надо потом повторяет.
― Клево! Купить его, что ль, у Короткова? Классная ж птица, Маш…
― Я тебе куплю! ― вскинулась Маша. ― Сам знаешь, я о котенке мечтаю. ― Она виновато покосилась на Лельку ― подруга только что вернулась из ванной ― и шепнула: ― И о песике.
― Мечтаешь, так возьми, ― предложил Ваня.
Маша обернулась на груду коробок, беспорядочно сваленных посреди комнаты, и вздохнула:
― За игрушки спасибо, конечно, только я про живых говорила…
― Знаю, ― хмыкнул Ваня. ― Поэтому и сказал ― бери.
Маша вздрогнула и беспомощно осмотрелась. Ни котята, ни щенята среди коробок и свертков не лазили. Маша сердито засопела:
― Нашел тему для шуток!
― Да кто ж шутит?! ― Ваня развел руки в стороны и выдохнул в маленькое розовое ушко: ― В моих карманах посмотри. Только осторожно. Дрыхнут, поди.
Маша тоненько пискнула. Ее щеки моментально раскраснелись, зеленые глаза засияли, по-детски пухлый рот приоткрылся в ожидании чуда…
Ваня зажмурился, до того хороша в этот момент была его жена. Заинтригованная Лелька подошла поближе.
Маша сунула дрожащую руку в правый карман пиджака, глаза ее стали круглыми, совершенно прозрачными, она неверяще пролепетала:
― Тепленький…
― Уж надеюсь, ― проворчал Ваня. ― Платил за живых.
― Ой, како-ой!
Маша извлекла из кармана крошечное существо, явно только-только появившееся на свет. Ну, неделю назад. Или две, Маша не очень-то в этом разбиралась. Кусочек пепельного меха с ясными голубыми глазками, плоской мордочкой и острыми ушками.
― Мама моя! ― ахнула Лелька, подбегая к подруге. ― Хоро-ошенький…
Ваня закряхтел, ему-то как раз клочок серого меха хорошеньким не казался. Зато две девчонки, склонившиеся над котенком…
Ваня пожалел, что цифровой фотоаппарат находится в кабинете. Ведь тысячи раз обещал себе таскать его всюду с собой вот как раз на такой случай. И опять пролетел!
Он откашлялся и хрипло сказал:
― Маш, а Маш, а как же второй карман?
Дамы подняли на него непонимающие глазищи, одна ― пронзительно зеленые, как первая весенняя травка, другая ― фиолетовые от волнения, такого насыщенного синего цвета и в природе-то не существует.
Ваня громко сглотнул. Он был готов поклясться, подобной картины не видел еще ни один смертный.
― Маш, а второй-то карман, ― почти беззвучно повторил он.
Подруги переглянулись. Маша неохотно оставила котенка Лельке и почему-то на цыпочках проследовала к мужу. Ваня покорно поднял руку и кивнул на карман пиджака.
― О, Боже, ― благоговейно прошептала Маша. ― Лель, смотри!
Лелька снова ахнула: в Машиных ладонях сонно вертел тяжелой головенкой крошечный щенок эрдельтерьера. Она недавно видела таких на выставке: угольно-черный, с золотистыми круглыми пятнышками бровей, коротким, явно купированным хвостиком и широкими мощными лапами.
― Парни! ― прерывая потрясенное молчание, бросил Ваня. И неуклюже пошутил: ― Два мужика, блин! Так что держись. Маш, нас теперь трое против тебя одной.
Маша чмокнула малыша прямо в мокрый нос. Передала Лельке и бросилась к мужу на шею.
Она восторженно визжала. Тормошила его, и обцеловывала вслепую, попадая то в губы, то в щеки, то в нос или даже ухо. Ваня лишь блаженно жмурился, прижимая ее к себе покрепче.