Глава 20
Аню встретила замечательная погода финского весеннего утра. Потом был обычный рабочий, ничем не примечательный день в стерильном офисе с опрятными, модно одетыми коллегами, неспешным течением времени и решением вопросов. Иначе говоря, огромный контраст с недавними событиями, произошедшими с девушкой зимой. До сих пор в сознании, в мыслях сохранялась память обо всех этих снах, провалах в памяти и во времени. Много раз Аня пыталась анализировать ту странную мистику, внезапно охватившую ее круговоротом. Что из всего этого было правдой, если вообще было хоть что-то? Или же все эти странные видения и ночные визитеры не что иное, как ответ ее подсознания на удар, которым стала внезапная потеря родителей? А быть может, и то, и другое разом?
Чем больше девушка думала об этом, тем больше склонялась к мысли, что однозначно подтвердить или опровергнуть ту или иную гипотезу было нельзя. И что в этой ситуации, как и вообще очень часто в жизни, истина в твоем мире определяется во многом твоим взглядом на нее и твоим же выбором, во что верить.
Но время, как всегда, подобно ластику стирало боль и иглой сшивало раны. Не полностью, а так, что, присмотревшись, всегда можно было увидеть их контур, навсегда отпечатанный на душе кривым шрамом. Точно так же чистому листу уже никогда не стать идеальным, неважно, насколько сильно и как долго ты стирал ластиком надписи с него. Однако поверх все же можно написать что-то новое, что станет определять уже свой актуальный смысл, а старых отметок от прошлого текста за ним будет и не разглядеть. Конечно, только в том случае, если специально не приглядываться.
Руководствуясь этой аналогией, Аня выбрала для себя жить дальше, писать заново, а не всматриваться в следы, оставленные тем, что уже было стерто. Конечно, не начисто, а так, как получилось.
Но жизнь была бы очень скучной и предсказуемой и перестала бы развиваться, стагнировала, если бы она полностью определялась лишь выбором человека. Ане этой ночью суждено было в который раз испытать это правило на себе.
Свет в спальне был выключен вот уже примерно как полчаса. Аня лежала в кровати, чувствуя, как сознание начинает балансировать на грани между сном и явью. Голова ее наполнялась туманом, и девушка понимала, что уже очень скоро провалится в другие миры, чтобы завтра снова открыть глаза в своем. В этот момент сережка в ее ухе, та самая — серебряный крестик в круге, нежно завибрировала и тонко зажужжала.
Анна, конечно же, помнила и понимала, что это значит, и уже приготовилась услышать тот самый низкий покровительственный голос. Последний нисколько не заставил себя ждать и, как и раньше, заполнил собой все сознание девушки:
— Аня, доброй ночи. Как ты? Много твоего времени я сегодня не займу.
— Привет, Зенос. Все нормально. У тебя что нового?
— Масса вещей, если честно. Наш мир, например, в очередной раз умер, но, как ты понимаешь, раз я говорю с тобой, значит, не все так однозначно.
— Умер ваш мир? — озадаченно, во многом благодаря ночному времени и тому, что ее вырвали из погружения в сон, спросила Аня. — Не слышно, чтобы ты был расстроен по этому поводу.
— А чего расстраиваться-то? Для нас это, можно сказать, почти регулярная процедура. Происходит раз в сто лет примерно. По вашему счету. Можно сравнить с извержением вулкана, например. Неприятно, но жить можно, — он немного помолчал, а потом добавил уже серьезней: — Жить-то, конечно, можно, но до определенного момента… М-да. Ну да ладно. Это наши проблемы. Я здесь не за этим. Скажи мне, твое желание отомстить еще присутствует?
Анна задумалась. А действительно, присутствует ли? Вообще, а есть ли тот, кому мстить? Существует ли этот Эрик хоть где-то за пределами ее головы, и если нет, то как он может быть виновен в смерти ее родителей? Все-таки до конца поверить в реальность происходящего, во все эти мультивселенные, в людей, наделенных сверхспособностями эти вселенные менять, в какую-то сверхрасу древних полубогов и прочее было, мягко говоря, непросто. И чем больше твоя жизнь возвращалась в нормальное русло пусть скучной, рутинной, но зато простой и понятной жизни, тем слабей верилось во всю эту фантастику. И вот когда Аня уже была готова все это вообще забыть и списать на реакцию мозга, вызванную внезапной потерей родителей, вся эта фантастика резко и не спрашивая вновь напомнила о себе.
Кстати, она даже объяснила для себя появление этой странной сережки-крестика. Она ведь просто нашла ее на полочке под зеркалом в той самой гостинице, где останавливалась тогда зимой в Томске. Теперь же это воспоминание подвергалось серьезным сомнениям.