Однако очень быстро старший смотритель нашелся с ответом. А когда он вновь заговорил, интонация его ничуть не изменилась и была столь же размеренна, спокойна и уверенна, как всегда. Все это должно было убедить собеседника в абсолютном знании и понимании того, о чем говорил сейчас смотритель.
— Аня, такой силы воздействие необходимо, чтобы повредить само энергополе проекции Эрика. Только в этом случае он не сможет больше вести свою разрушительную деятельность и ставить под угрозу другие слои и людей там, — говоря это, Зенос если и не соврал, то сильно исказил факты.
Аня же после недолгого колебания и той вероятности, что это может быть всего-навсего лишь очередной сон, а значит, переживать особо не о чем, в душе согласилась и поверила Зеносу. В самом деле, ничей мир она, скорее всего, под удар не поставит, а если и поставит, то и шут бы с ним, вон еще сколько остается у вселенной вариантов Земли!
— Хорошо, Зенос, что от меня требуется? — просто спросила она после недолгого колебания.
— Как и всегда, быть максимально бдительной и готовой к внезапным внедрениям в проекцию Эрика и к выполнению инструкций. Помни: ничего непосильного мы тебя никогда не попросим сделать. А во всем, что попросим, будем всецело, насколько это только возможно, помогать.
— Скажи уже, что конкретно от меня будет нужно! — немного выходя из себя, потребовала Аня.
— Помочь нам активировать бомбу, если механизм штатной активации будет каким-то образом поврежден или заблокирован. Только и всего.
— Только и всего?! И как же я должна буду это сделать? Очень интересно!..
— Технологии в детонаторе помогут тебе это сделать без труда, — снова уклончиво ответил смотритель, — знать тебе стоит лишь то, что они могут работать с особым волновым спектром сигналов. А как тебе известно, все в нашем мире — это волны. Твое воздействие на чужие проекции — это тоже волны. И наш детонатор способен с этим воздействием работать. Так что, как видишь, ничего сложного!
— Хорошо, поняла. Я согласна. А сейчас извини меня, но я очень хочу спать!
— О чем ты, Аня? — с наигранным недоумением изумился Зенос. — Ведь ты и так уже спишь!
И как только он это сказал, Аня услышала мягкую трель будильника, возвещающего, что сейчас 7:15 в Хельсинки, а это значило, что ей пора вставать и начинать собираться на работу.
Сразу после того как Эрик прибыл на буровую площадку и разместился в вагончике, он тут же пошел к начальнику буровой, чтобы согласно процедуре пройти все необходимые инструктажи. Как только он открыл дверь вагона-офиса, его встретил Эмиль, сидевший тут же с небольшой стопкой каких-то документов в руках.
— Салям, Эрик! Давно не виделись!
— Давненько, это точно! — ответил Эрик, пожимая протянутую руку. Указывая на кипу документов у Эмиля, Линдгаард спросил:
— А это что за талмуд такой у тебя?
Эмиль наклонился поближе к уху Эрика, благо буровой мастер, находившийся тут же вагоне, был увлечен чем-то на экране монитора. Рядом с ним Эрик заметил невысокого седого мужичка, по виду иностранца. Его лицо обрамляла такая же совершенно седая, как и волосы, эспаньолка.
— И что это за заграничный интервент? — продолжал задавать вопросы Эрик, понизив тон и кивая головой в сторону иностранца.
— Давай в балке все расскажу позже, — так же почти шепотом ответил Эмиль. — Тут вообще интересные дела творятся…
— Ну, давай, — сказал Эрик и прошел к столу начальника буровой.
— Здравствуйте! — начал он знакомство. — Линдгаард, Эрик.
Начальник обернулся в его сторону и протянул руку.
— Иван, буровой мастер! — бодро сказал он.
Мужчины пожали руки, после чего Иван указал на невысокого седого обладателя эспаньолки и представил его со словами:
— А это наш иностранный эксперт, представитель… эм-м… господин Фрэнк Уоррен!
— British Petroleum Science and Research Department. Я и сам-то иногда с трудом это выговариваю! Приятно познакомиться! — сказал иностранец на приличном русском, хоть и не без акцента, разумеется. — Как добрались?
— О, спасибо, неплохо! — Эрик слегка опешил от познаний англичанина в русском языке. — И мне тоже приятно.
Они пожали руки. Все это время иностранец улыбался во все 32 свои безупречно белоснежных зуба. Улыбка была даже вполне сердечная и если и натянутая, как у почти всех иностранцев в России, то совсем немного. Однако Эрик отметил, что глаза Фрэнка оставались предельно внимательны и сосредоточены и, не скрывая, изучающе смотрели на него.