— Нам пора, приготовься, — сказал Тур, крепче сжимая руку Эрика.
Еще миг — и они исчезли. Пропали. Пропала и Анна, и волшебный радужный свет. Время вновь тронулось вперед. Снег снова принялся неторопливо падать. А суровую ночную тайгу продолжало освещать огненное зарево.
Эпилог
Звук каблуков гулко отдавался по коридору. В этот час в ПНД им. Курчатова было тихо и малолюдно, как, впрочем, и всегда, за исключением часов посещения, которые уже давно закончились. Каблуки смолкли, потому что немолодая, но красивая и ухоженная женщина с образцовой осанкой и в лаконичном сером плаще остановилась возле окошка приемной.
— Здравствуйте, — обратилась она к женщине в белом халате за стойкой, — Мария Линдгаард.
— Часы посещения закончились, — не здороваясь и не отрывая головы от сканворда, ответила женщина.
— Я к сыну. Есть договоренность с вашим главным врачом, — спокойно и негромко сказала Мария.
— Юрия Викторовича сейчас нет, а часы посещения закончились, — ответила женщина с легко уловимым раздражением, оторвавшись от своего сканворда и выпучив глаза, поглядела на Марию.
— Это не проблема. Я могу ему позвонить, — Мария открыла сумочку и достала оттуда сотовый.
Женщина в халате, увидев, что длинные пальцы действительно вот-вот наберут какой-то номер, быстро проговорила:
— Хорошо, проходите, думаю, знаете куда.
— Да, знаю. Кто сегодня дежурит?
— Рукосуев Антон Николаевич.
— Спасибо, — сказала Мария, и каблуки вновь застучали, эхом разносясь по пустым коридорам.
Поднявшись по лестнице на третий этаж, женщина свернула направо, открыла большие двустворчатые двери. Двери эти были старые, из дерева, и окрашены простой белой краской, которая уже облупилась во многих местах. Пройдя в них, Мария оказалась в длинном коридоре. Из окон по правую сторону лился яркий предзакатный оранжевый свет. Каменные плитки пола блестели и бликовали в его лучах. Свет расходился из окон конусами. И было видно, как в тех конусах медленно кружится пыль. Мария выдохнула, немного постояла, а затем уверенно с той же идеально ровной осанкой двинулась прямо по коридору. Каблуки снова мерно застучали по полу. Чуть вдалеке слева открылась белая дверь, и оттуда вышел невысокий рыжеватый мужчина средних лет в белом халате и белой же шапочке. Мужчина узнал приближающуюся фигуру и кивнул. Мария подошла к доктору и с легким кивком головы сказала:
— Здравствуйте, Антон Николаевич.
— Добрый день, Мария Эдуардовна, как вы?
— Ничего. Спасибо. Я пришла к Эрику. Как он? Можно его увидеть?
Доктор Рукосуев вздохнул и отвел глаза, поглядев куда-то за окно.
— Боюсь, Мария Эдуардовна, и в этот раз я не смогу вас порадовать хорошими новостями. Пройти к Эрику, конечно, можно, но ничего нового вы там не увидите.
— Ничего страшного, Антон Николаевич. Я просто хотела бы увидеть сына.
— Конечно, конечно! Я понимаю, пойдемте.
И они пошли дальше по коридору. В самом его конце возле стены Рукосуев открыл дверь и жестом пригласил Марию войти.
Женщина снова оказалась в до боли знакомых покоях одиночной палаты. Прямо напротив двери было окно с наполовину задвинутыми темными шторами. В углу слева находился небольшой белый столик с вазочкой и букетом цветов в ней. У противоположной стены стояла кровать и многочисленное оборудование вокруг нее. На кровати лежал укрытый до груди белоснежной простыней красивый молодой человек. Глаза его были закрыты, а грудь мерно вздымалась вверх и вниз в такт дыханию. Рядом на мониторе можно было увидеть, как по черному экрану, ритмично рисуя пики и провалы, бежит зеленая линия, отображая сердцебиение пациента. На голове у лежащего был надет мягкий шлем, сплетенный из многих нитей и датчиков.
— Он так же стабилен. Мы точно так же очень пристально за ним наблюдаем. Однако в сознание он так ни разу и не приходил. Но вы сами понимаете, что, как только это случится, вы будете первая, кто об этом узнает.
— Конечно, Антон Николаевич, я понимаю. Спасибо, — тихо сказала Мария, глядя на сына. И доктор заметил, как ее холодные и грустные зеленые глаза потеплели. А еще в них в очередной раз умерла крохотная, едва видимая надежда.