Благодаря такому обострившемуся восприятию Эрик понимал, что сигарета явно летит мимо коробки. Такие промахи хоть и мало его заботили, но все же слегка расстраивали, ведь Линдгаард, наряду с другими своими достоинствами, полагал себя человеком изрядно ловким. Он вытянул три пальца со слегка отогнутым мизинцем и этим странным пассом как бы направил сигарету к картонному зеву. Окурок следом за жестом Эрика, чудесным образом слегка изменив траекторию прямо в полете, взорвался искрами именно там, куда ее и посылали, — в контуре картонного прямоугольника. Эрик немного опешил. Глаза его расширились в немом удивлении, и он уставился ими на свою руку, так и замершую в жесте фокусника.
«Погодите, что это сейчас было? — недоумевая, начал он внутренний диалог. — Так, еще раз!»
Он достал телефон — экран засветился. Время отображается — 18:40. Меню отвечает. Могу позвонить. Он набрал Ивана — короткие гудки. Набрал Альберта Геннадиевича — гудки длинные и через три ответ:
— Да, Эрик.
— Ой, Альберт Геннадиевич, номером ошибся, извините!
— Да ничего страшного, бывает, — ответил ему радушный баритон.
— Ладно, еще раз извините! Хорошего вечера!
— Пока, Эрик.
И отбой.
«Так, ну, вроде бы все еще не сплю, — с облегчением подумал Эрик, — да и когда бы я заснуть-то успел? Разве что когда на том матрасике отдыхал? Да ну, бред какой-то, маловероятно».
Он еще немного постоял и с мыслями: «Ок, пошли дальше», — продолжил свою прогулку.
Шагая по проулку, Эрик отметил, как что-то неуловимо, но совершенно точно изменилось. Он шел с чувством, как будто свернуть горы для него сейчас — это самое незначительное из возможного, а 12 подвигов Геракла были ему по плечу еще в школе. Эрик увидел над собой вывеску какого-то паба, судя по расположению, не самого популярного, а, что называется, «для своих». Вывеска эта, надо отдать ей должное, была впечатляющей. Кованая, из черного грубого металла, она напоминала вывески фэнтезийных таверн. А еще она висела над землей на высоте около трех с половиной метров.
«А что если… — подумал Эрик. — По-моему, я вполне могу». И он прыгнул вверх и кулаком лихо, по-хулигански саданул по этой вывеске. Раздался глухой звон, и тяжелая кованая табличка сделала полтора оборота вокруг прута, на котором крепилась. Эрик же после затяжного прыжка мягко и абсолютно рутинно, как какая-нибудь пума, приземлился на носочки.
Воодушевленный сим фантастическим успехом своей физической подготовки, Эрик в приподнятом настроении пошел дальше. Впереди уже виднелся выход из проулка, а за ним — серое полотно дороги, по которому сновали машины, и еще дальше — стена домов на противоположной стороне улицы.
Эрик вышел из проулка, равняясь направо, в ту сторону, где по всем канонам должен был находиться комплекс «Пионер», который в тот самый вечер непонятным образом куда-то пропал. В этот раз никаких неожиданностей не было, Эрик узнал фасад улицы Герцена, на которой через дорогу от него высился вполне знакомый молл с тем самым кинозалом внутри.
«Так, ну, хорошо, — подумал Эрик, — пока все вроде бы по плану и без мистики». Он пошел направо по улице и остановился напротив здания молла. Потом еще немного подумал и перешел дорогу. Подошел ко входу. Двери открывались и закрывались, впуская и выпуская людей. Ничего необычного. Все как всегда. Эрик подошел к стене, пробуя бетон рукой на предмет реальности. Обычный бетон, в меру серый и со знакомой бетонной текстурой. Некоторые прохожие с интересом поглядывали на прилично одетого, стильного молодого человека, который душевно так, почти ласково прислонился ладонью к зданию, будто бы это была сосна в лесу. До Эрика такое проявление к нему внимания быстро дошло, и он поспешил отстраниться, перейдя к адекватному поведению рядового обывателя.
Заходить внутрь он не стал — не видел смысла. И так все выглядело более чем нормально. Ненормальным же были его недавние сверхспособности. Эрик попытался вызвать в себе то самое чувство осознания и принятия того, что ткань реальности на самом деле может быть податлива и пластична, особенно если ты позволяешь ей такой быть. И вот, позволив миру быть таким, какой он есть, попытавшись отринуть все навязанные долгой пропагандой убеждения, он не спеша окинул взглядом улицу, просмотрев ее всю не спеша слева направо, подобно объективу, выполняющему панорамную съемку. И стоило ему дойти взглядом до проема того самого проулка, из которого он недавно вышел, как Эрик заметил, что проулок тот выделялся из общего фона. Отличие это нельзя было сформулировать четко и ясно. Правильнее всего было бы сказать, что он отличался немного, едва уловимо обычному глазу, но сразу по всем возможным параметрам. Контраст проема между домами был слегка другим, нежели вся улица. Как будто бы окружающие дома показывал один телевизор, а проем проулка включили на другом. Также если присмотреться, то можно было заметить, что проем будто бы подернут маревом, таким, что возникает ближе к горизонту в жаркий день. И это, естественно, было странно и необычно, ведь день вокруг был какой угодно, но далеко не жаркий. В общем, для Эрика данный проем переулка смотрелся каким-то выбивающимся из общей картины, и поэтому он решил вернуться туда и еще раз как следует хорошенько там осмотреться.