С трудом поднявшись на ноги, Михаил сходил за причитавшейся ему долей съестного. Не ощутив вкуса, проглотил еду и не успел даже вытереть руки, как до Шестьдесят седьмых долетел приказ о выступлении. Если бы Тейра узнала, что о ней думает Обещанный в данный момент, она бы для начала повесила его, затем реанимировала и заставила бы двигаться. Поэтому движение Михаил начал добровольно. Сделать первый шаг было неимоверно трудно. Втянуться в походный ритм — еще труднее. И, тем не менее, он это сделал.
***
Они шли до вечера — до последнего лучика последнего из солнц. Когда окончательно стемнело, отряд остановился на ночлег. Среди холмов замерцали длинные цепи костров. Та-годы, двенадцатый дгорский, тридцать четвертый и тридцать пятые лозаннские занялись строительством укреплений. Еще несколько тридцаток ушло в патруль. Михаил мысленно им посочувствовал. Минут сорок назад начался сильнейший ливень, мгновенно превративший землю в грязь, а процесс передвижения — в мучение.
В этом отношении Шестьдесят седьмым повезло — они сидели под наспех натянутым тентом и жадно поглощали холодный ужин.
Михаил попытался устроиться поудобнее. Рядом недовольно заворчали.
— Боюсь, как бы беды не вышло, — задумчиво сказал Турн, глядя на мутную пелену дождя.
— Беды? — переспросил Крел, сладко потягиваясь.
Ответить рыжеволосый не успел. Под тент, отфыркиваясь, нырнул Сторд.
— Брон говорит, дело нечисто. Дождь попахивает магией, — сходу объявил ктан.
— Ну и сделал бы чего, — ответил Крел.
— Старик делает все возможное, — пожал плечами Сторд.
— А по мне как, обычный дождик, — подал голос один из солдат.
— Ну, поделать мы все равно ничего не можем. Но если дождь будет продолжаться и завтра, — нахмурился ктан, — мы все окажемся по уши в хетче.
— Уровень воды в Черне повысится, и Ротчер из речки превратится в лютого зверя, — закончил за командира Турн. — То-то повеселимся, когда доберемся.
По спине Михаила пробежал холодок. Ночь обещала быть долгой-долгой, а новый день — страшным.
Утро встретило Третий Лозаннский прозаично — дождем. Непроницаемая стена воды скрыла от людей лесные угодья и небо, видимость ограничивалась едва ли десятком метров. Под стать погоде было и настроение солдат. Быстро сметав завтрак, они столь же быстро начали собираться, иногда с тревогой поглядывая на угрюмо-серое небо.
По общей команде Шестьдесят седьмая тридцатка заняла место в колонне, и отряд двинулся в неизвестность.
Они шли, упорно вспарывая грязь…
И шли…
К полудню холмистая местность преобразилась. На пути отряда все чаще стали попадаться рощицы, и не за горами был тот час, когда дорога вновь углубится под лесные своды. Отряд сделал привал. Солдаты наспех перекусили и двинулись дальше.
Они шли, и Михаил надеялся, что его смерть будет быстрой.
Через несколько часов, миновав сумрачную пропитанную влагой чащобу, Третий Лозаннский выбрался к Ротчеру.
— Вы шутите! — проорал Михаил. Крик мгновенно затерялся в посвисте ветра и шуме дождя.
Меж черных скальных обрывов пенным потоком неслась река. Протуберанцы волн с настораживающим постоянством били в деревянные мостки, ведущие на противоположный берег.
— Нам что, предлагают перейти по нему?! — Михаил схватил за руку пробегавшего мимо Крела.
— Ага, — ответил солдат, мотнув головой. Веер брызг разлетелся на добрый метр.
— Готовимся, — раздался приказ.
Сквозь пелену дождя Михаил разглядел Сторда.
— Скоро… мы… — долетел до тридцатки крик ктана.
Шестьдесят седьмые едва ли не на ощупь побрели к мосту. Низкие свинцово-черные тучи вкупе с дождем погрузили мир в темноту, изредка пронизываемую ветвистыми росчерками молний.
— Командующий на виду, — крикнул Сторд, заметив у берега эльфийку в окружении верных адъюнктов. Солдаты без лишней суеты отсалютовали командующему. Михаил повторил жест салюта, хотя это было последнее, о чем он мог думать в такой момент.
Не торопясь подойдя к Шестьдесят седьмым, Тейра скользнула по Обещанному ничего не выражавшим взглядом и повернулась к Сторду.
— Готовы, ктан?
— Да, командующий. Пойдете с нами?
Эльфийка согласно кивнула. Немного погоняв в уме симпатичную мыслишку о том, что Тейра отправляется с ними из-за него, Михаил желчно усмехнулся и двинулся к переправе.
Первым мост преодолел та-год, протянув за собой спасительную нить каната. Подобную предусмотрительность Шестьдесят седьмые оценили, едва ступив на шаткие мостки. Ударила волна, и мир заметался.