Жгоро рухнул на колени. Ну и обидно же! Вернуться в родные пенаты и сдохнуть… Трээда, скатившись с его плеча, распласталась на земле. Он схватил ее за руку в попытке поднять и нахмурился.
— Стойте!
Тейра и Сторд послушно остановились. Истощенные гонкой со смертью они вряд ли поняли зачем подчинились окрику. Гном исподлобья глянул на них:
— Это самое… она… того…
— Брось!
В сочащемся мраком ущелье мелькнул стальной блик.
— Но…
— Это приказ!
— Глупая ваарка, — прошептал дгор. Зло шаркнув ладонью по глазам, он молча устремился к лесу.
Заслышав крик, та-год выглянул из-под разлапистых сосновых ветвей. В выпуклых фасеточных глазах отразилось облако серебристых искр, белесым вихрем сокрывшее Брона.
Плечо Сторда пронзила стрела.
— Быстрее. — Тейра толкнула ктана к лесу и махнула рукой та-году. — Шевели задом солдат!
Очнувшись, Дрю тяжелыми скачками устремился на зов. Укрепленная под брюхом лётная скамья отозвалась глухим треском. Кабы сдюжила… Эльфийка, Сторд и Жгоро в отчаянном рывке достигли ее спасительной тверди. Щелкнули надкрылья, Дрю коротко прыгнул…
Увидев рядом та-года, Брон послал яроттскому магу проклятие Хетча и прыгнул навстречу протянутой руке дгора.
У лесного окоема яроттцы остановились. В их разгоряченных погоней душах забрезжила тень неминуемой кары, на которую так спор командующий. Пленники бесследно исчезли, растворившись в напоенном звездами небе.
Звезды…
Блики звезд отразились в глубине зрачков Трээды. Пучок на редкость длинной травы, склонившись к лицу, мягко коснулся щеки.
Глава 6
Иногда время может остановиться, незримым потоком омывая безучастное сознание. И нет числа бесконечным минутам… Михаил шевельнулся. Саднящие лопатки чувствовали холод стены. Кисти рук… Они мертвее камня. Да и в целом ситуация изрядно дурна. Сподобится ли разум породить мысль? Да. Одну — ситуация не просто дурна, она конкретно жопа. Его заковали в цепи и подвесили на стене, как баранью тушу. С правой стороны груди, под ребрами, пугающе ныло и дергало…
— Очнулся, — прокаркал Рач, скользящим движением приближаясь к пленнику.
— Нет. — Единственное слово пронзило голову нестерпимой болью.
— Очнулся. — Маг утвердительно кивнул. — Теперь поговорим.
Михаил отрицательно мотнул головой. Неужели небеса столь пусты и некому исполнить его более чем скромную просьбу о мгновении покоя.
— Скажи мне, куда обратят лепурцы свой взор, — вкрадчиво начал Рач. — Как нанесут удар?
— …не знаю, — пробормотал Михаил, изломанным кулем плоти обвисая в цепях. И вот опять он говорит правду. Частит, что-то.
Железо тихо звякнуло о камень — звук истинного удовольствия, звук острого наслаждения для мага.
— Разговор у нас будет долгий. — Рач медленно поднял руку и кончиками пальцев коснулся обнаженной груди Михаила.
Боль раскаленной иглой пронзила тело, разрывая плоть на тысячи горящих клочков. И длилась она на порядок дольше вечности.
В стылом сумраке полуподвала багрянцем расплескалась аура боли и страха жертвы. Маг улыбнулся:
— Скажи…
Молчание.
Боль! Она мычит и весело скалится. Она танцует, взметая саван, гремит костями…
— Это хорошо. Это правильно. — Рач достал из-под мантии длинную иглу.
Пчела. Боль. Жалящий рой. Движется вокруг, кричит…
Холодный поток воды привел пленника в чувство. Посмотрев на солдата, державшего ведро, Михаил перевел взгляд на палача. Нетерпение Рача рвалось наружу — вот-вот прорвет плотину самоконтроля… И тогда можно будет умереть.
— Говори!
Рот не открыть, губы точно сшиты суровой нитью.
— А ты упорен. — Рач вызвал из небытия маленький язычок огня.
Боль! Всеобъемлющая и всепоглощающая боль!
— Кинжал!
Солдат поспешил отойти — от увиденного тошнило. Конфуз тот еще — наесться от пуза, а потом выблевать. И перед кем? Перед воплощенной страшной тьмой!
Среди золотистого поля пшеницы Михаил увидел женщину, которую называл матерью. Она призывно махнула рукой, что-то крикнула… И ее место заняла Тейра. Она поможет…
— Что он сказал? — удивленно спросил маг.
— Не разобрал, — сквозь зубы процедил солдат.
***
Поочередно взглянув на каждого из собравшихся, Тейра задумалась. На секунду в шатре установилась тишина. Издали донесся рокот камнепада. Ренэлин напомнил о том, что скрывали его вековые скалы.