— Ты злишься что ли?
— А ты слушай…
Заключенные притихли. Воздух загустел, придавленный стылой тишиной, мгновенно растекшейся по тюрьме.
— Семьдесят шестой! Сто сорок пятый! На выход! — прогремел голос. Михаил приложил ладонь к уху — звенит или нет? Казалось, сами стены вздрогнули под акустическим ударом.
— Это б… что такое?
— Там, в центре залы. — Шарет ткнул пальцем, — выход на арену, маленький люк, за ним яроттцы, распределяющие бои и не брезгующие магией.
— Ну, в целом понятно. Когда здесь обед? — Михаил повертел перед глазами измятую тарелку. Никчемный металл.
В это мгновение стегардец понял — Корноухий окончательно спятил.
— Через пару часов.
Михаил призадумался. Впереди — полная неизвестность. Приступ ярости миновал, и теперь он с холодной отчетливостью понимал, что может просто не успеть. Зыбкая сцепка вероятного плана в одно мгновение может превратиться в эфемерную дымку — под крики азартной толпы. Единственное решение — не думать об опасности. Но не думать о ней выше человеческих сил. Костлявый палец смерти в неумолимой викторине мог коснуться номера шесть два пять… Хетч! Михаил резко поднялся. Девять пар глаз сопроводили его немым вопросом. Неопределенно хмыкнув, Дзейра отвернулась.
— Пройдусь, — в никуда сказал Михаил.
Не спеша, осторожно огибая группы заключенных, он двинулся по блоку — в надежде без лишней суеты проанализировать потенциал описанного Шаретом выхода на арену. Увиденное его не обрадовало. В торце каменного куба, пристроенного к внутренней стене, тускло блестел знакомого вида люк. Над люком безвестный автор размашисто нацарапал — «Прощаться здесь». Сквозь смотровые отверстия доносились звуки перебранки.
Михаил поежился. В сухом остатке он насчитал три выхода на свободу — в равной степени недоступные для лобовой нахрапистой атаки под «ура» и «на фиг, совсем уже не страшно». Страшно, еще как. И новые детали мозаики только усугубляли страх.
Повернувшись к люку спиной, Михаил с легким недоумением заметил у внешней стены оборудованную умывальню, совмещенную по случаю с сортиром. Странный выбор для диспозиции очага личной гигиены. Или вышел с арены — подмылся? Он не спеша приблизился к тихому журчанию воды, бегущей вдоль стены по наклонному каменному желобу. Мутная струя, покидая желоб, монотонно разбивалась о черноту пола, закручивалась в антисанитарном водовороте и ненавязчиво скрывалась в узком зеве стока. Стоку Михаил уделил особое внимание. Стараясь не акцентировать внимание на амбре, разлитом в воздухе, он присел у сокрытого легкой решеткой отверстия. Поддел решетку рукой, качнул, проверяя прочность… Декоративность преграды порадовала. Он наклонился чуть ниже, рассматривая канализационную архитектуру. В метре от пола колыхались блики воды, легкое течение несло в сторону арены куски неясной консистенции. Между сводами тоннеля и потоком виднелась щель… «Подросток бы справился», — хмыкнул Михаил. Классический побег — через дерьмо да на волю.
Отметив в памяти факт существования прохода, Михаил встал, развернулся… И уткнулся носом в грудь огромного лепурца. Грудь волосатую, отмеченную шрамами — и не слыхавшую о недоедании.
— Нюхаешь? — осведомился лепурец.
— Нюхаю.
Лепурец впал в легкий ступор. Разговор выпал из привычной отработанной долгой практикой канвы.
— Ты мне… — напрягся гигант.
— Шестьсот двадцать пять! Триста одиннадцать! — набатом прокатился по залу вопль.
— Будет и тебе. — Отстранив заключенного, Михаил направился к источнику неумолимого зова. Проблемы надобно решать в порядке их поступления.
В коленях поселилась неприятная дрожь, холодная морось скользнула вдоль спины. Вернется ли он с арены? Михаил остановился подле сыпавшего алыми бликами зева люка. За порогом виднелись две пары солдатских ног, выбивавших из камней неторопливую чечетку.
— Шевелись мясо! — Один из солдат похлопал мечом по люковой створке.
Сбоку тенью надвинулся невысокого роста ваарец и молча юркнул в проход.
— Ты! Ждать! — резанула новая команда.
Михаил не спешил. В быстро собиравшейся толпе мелькнули встревоженные лица Шарета и Труга. Неуверенность и страх — всеобъемлющие, поглощающие разум чувства. Сопротивляться им невозможно… В бедро Михаила требовательно ткнулся меч. Верно расценив поданный яроттцами знак, он резко выдохнул, в присядку миновал люк и оказался в коротком коридорчике с голыми стенами и парой стражников на пороге небольшой комнаты. Под бликами готовой ударить стали Михаил ступил в комнату и быстро осмотрелся. Прочь липкую паутину ужаса, максимум внимания, — есть шанс воочию оценить один из вероятных путей побега.