«Екнулся», — оценил Михаил. Ему неожиданно полегчало — натянутая в душе струна чуть ослабла, не грозя сорвать разум в неконтролируемый полет.
— Опять треплешься?! — донеслось из караулки.
Лекарь подскочил, ухватил с полки бадью, заполненную серой кашицей, и поспешными мазками затер кашицу в рану пленника. Достал из кармана корень трецеи и сунул пациенту в рот. Не успел Михаил прожевать лекарство, как мощный рывок за шиворот выдернул его из лекарской, протащил по коридору и отправил в гостеприимно распахнутый люк.
— Корноухий! — Шарет подхватил соратника. Помог распрямиться и понимающе спросил: — Трясет?
— Сам не видишь, что ли? — из-под руки стегардца вынырнул Труг.
— Я чет устал, мужики… — голос у Михаила дрогнул.
— Айда за посудой. Обед будет, — Шарет повлек Корноухого к приютившей их камере. И на ходу, игнорируя слабые протесты приятеля, пояснил: — Есть надо.
— Ты гений, — буркнул семенивший рядом дгор.
Минут через десять, после того как опустели трибуны, а песок арены милосердно обновили, вдоль внутренней стены проехала телега в сопровождении троих стражников. Из бадьи, что мерно покачивалась в такт поскрипывающим колесам, сизыми росчерками били струйки пара.
Подчиняясь тычку Шарета, Михаил сунул тарелку в щель окна и, получив положенную порцию комковатого варева, отодвинулся за спины оживленной толпы заключенных. Принюхался к обеду.
— На корабле кормили лучше, — заметил прошедший мимо Труг.
Михаил пожал плечами. Ни запаха, ни вкуса, ни цвета варева он не различал. В голове туман, в чувствах сумбур, в тарелке хетч — привычная картина, ниспосланная свыше. На пороге камеры-кельи Михаил остановился, наблюдая за гномом, обустраивавшимся к обеду. Рядом копошились тени ваарок.
— Рубай — не думай, — посоветовала Дзейра, огибая Корноухого.
В три приема умяв обед, Михаил натужно сглотнул в медитативной попытке успокоить желудок, молча развернулся и двинулся в сторону умывальника. Гном с интересом посмотрел ему в след и отставил тарелку. Предчувствие, не предчувствие, но определенные предпосылки событий витали в воздухе. Коли молот занесен — удар всенепременно будет — говаривали в чертогах Орулага.
Кряхтя поднявшись, Труг отрицательно мотнул головой в ответ на вопросительный взгляд Шарета и не торопясь побрел за Корноухим.
Почти достигнув цели, Михаил внезапно замер. Секунду назад он миновал чей-то острый ненавидящий взгляд. Неизменный сумрак, неизменные опустошенные лица… И физически ощутимый клинок чувства. Михаил торопливо осмотрелся и зашипел от толкнувшейся в ране боли.
Все тоже тюремное болото… Согбенные силуэты, не позволявшие перехватить хоть малейший проблеск эмоций.
Пожав плечами, Михаил продолжил путь. Впереди тихим журчанием обозначился санузел.
***
Фоота, чистокровная ваарка, проводила корноухого лепурца ненавидящим взглядом. Сердито шаркнула по глазам, сметая непрошенные слезы. Сегодня Ло отвернулся от нее. Эфгов ублюдок отправил Троо к праотцам — небрежно, без чести, как скотину на бойне. Ее муж погиб, унеся с собой надежду. Последняя кроха света исчезла… А ведь они мечтали, смели заглядывать чуть дальше сегодняшнего дня… Смешно.
Фоота яростно выругалась, заставив соседей удивленно покоситься. Корноухий умрет! Не на арене — нет, темной ночью — с перегрызенным горлом. В грязи и бесчестье!
***
В отсутствии малейшего стимула к спешке Михаил обстоятельно сполоснул руки. Проводил скользнувшие вдоль желоба красные разводы. На секунду задумался и сделал пару глотков. Вода отдавала болотом, о чем не преминул заметить содрогнувшийся в спазме желудок.
Боль в плече чуть поутихла. Михаил рискнул отмочить прилипшую к руке рубаху и взглянуть на рану. Мазь доктора действовала… Кстати, о докторе… Сколь странны и неисповедимы пути сумасшедших? Подойдя к стоку, Михаил несколько секунд наблюдал за ленивым течением воды и того, что водой никак не являлось. В сомнениях и думах он отлучился в сортир, вернулся, попинал ногой решетку в ожидании светлой идеи… озарения, проблеска мысли, толчка просветления.
Мощный удар отбросил его от стока и швырнул на пол. Проехавшись по осклизлому слою грязи в круговерти образов и боли, он врезался головой в стену и на несколько секунд погрузился во тьму… Мир поплыл утлой лодочкой — в отдаленных криках и грохоте.
Встать! Тело плевало на команды. Михаил беспомощно поводил руками по полу. Пустота… Сырость…
Дгор плеснул в лицо Корноухого новую пригоршню воды.
— Хватит, — простонал Михаил. Воды гном не жалел.