— Зроо, ты знаешь, что от тебя требуется, — сказал Михаил, не спеша сходить на берег. Женщина, разминавшая ноги на прибрежных камнях, замерла и хмуро кивнула.
— Мне нужна пара, — голос Зроо дрогнул.
Соплеменник Лоуолиса взмахнул луком, молчаливо вызываясь в напарники охотницы.
— Ты останься. Пойдет Чиига. — Михаил перевалился через борт, зачерпнул сапогом воды и чертыхнулся. Хлюпая обувкой, перебрался к вытоптанному солдатами пятачку бивуака и устроился на охапке веток. Понаблюдав за деловой суетой подчиненных, изучавших холмистые берега, он махнул рукой новичкам, стоявшим на отшибе:
— Идите ко мне.
Четверо расселись вокруг новообретенного командира. На лицах эльфов блуждали неуверенные улыбки, годок довольно клокотал. Эйфория избавления от смерти возобладала над скепсисом.
— Мик. — Михаил кивнул. — Ктан группы бежавших из плена солдат.
— Лис, Олькир, Халь, — представились алькарийцы.
— Улейг, — пробасил годок.
— Откуда сами?
— Пятый отряд, гарнизон Предиса. Наша тридцатка обследовала верховья Риг-ро и попала под Тварей. В живых остались только мы. — Эльф сгорбился. — Нас погрузили на шлюп, плывущий к Арку, но в Энгелье…
— Энгелье? — переспросил Михаил.
— Речной пост, что мы сожгли, — пояснил алькариец. — В Энгелье конвой настиг приказ о нашем уничтожении. Вы бы видели, как яроттцы радовались посланию — точно убогие над куском пирога. Они больны, истинно больны…
Пленные переглянулись в порыве согласия. Михаил их понимал. Абстрагируясь от чувств, он перевел разговор в более конструктивное русло:
— Нам важны любые сведения о реке и патрулирующих ее яроттцах. Посты, заставы, города, поселки?
Олькир, по возрасту претендующий на старшинство среди эльфов, развел руками:
— До Энгельи нас перевозили в трюме. Остановок яроттцы не делали. Или они спешили, во что я не верю, или берега Риг-ро по-прежнему остаются пустынны.
— Почему? — спросил Михаил удивленно.
— Река опасна. У нас ее называют — Проклятая вода. Она заберет любого осмелившегося провести на ее берегах достаточное время. Иногда миг, иногда день, иногда седмица — результат одинаков.
— Нам по ней еще плыть…
От реки донесся режущий слух крик.
— Берегись!
— Назад!
Сбежав к реке, Михаил успел заметить, как в глубине скрывается темная масса, увлекавшая за собой светлый блик человеческой фигуры.
— Куда?! — Дзейра попыталась остановить ктана и промахнулась. Раздался тяжелый всплеск — с откоса вослед командиру обрушился Трейч. Серебряный веер брызг хлестнул по камням, отвесил добротную оплеуху растерянным солдатам.
— Стой! — Линээ толчком сбила лепурку с ног.
Толщу воды разрезала стайка пузырьков.
Михаил тонул. Удар хищника выбил из легких воздух, сознание затрепетало свечой на ветру, отдаляясь от света. Широкая тень твари обернулась единственной реальностью. Она готовилась пообедать, неумолимо подтягивая добычу к иглам зубов… Вода вскипела под ударами годока. Михаила отбросило и повлекло вверх. Кружась в речном безумии, он наткнулся на что-то мягкое и осклизлое, содрогавшееся в мышечном усилии. Рука непроизвольно ухватилась за кинжал…
«Бей!» — мысленно возопил Трейч, с трудом удерживая тварь всеми четырьмя лапами.
Выпустив женщину из смертоносных объятий, хищник обвил щупальце вокруг годока. Трейч слабо дернулся, гадая насколько прекрасны небесные кручи Великого Отца… Михаил ударил — левую руку обожгла резкая боль — и отключился.
Встрепенувшийся годок устремился за телами, уходившими во тьму.
— Смотрите!! — выкрикнула Пуу. Над поверхностью воды показалась птичья голова.
— Помогайте, — прохрипел Трейч.
С шумным плеском и сдержанной руганью три тела переправили на берег.
— Опять… вы… — Михаил закашлялся. Рядом гнулась в приступе рвоты ваарка.
Глубоко вздохнув, Дзейра постаралась успокоиться и не убить ктана прямо сейчас. Героев она не любила — зачастую проблем от них больше, чем от яроттцев. Женщина повернулась к реке и закрыла глаза. Однажды она потеряла одного… Второй потери не будет.
— Спасибо. — Михаил хлопнул годока по надкрылью.
— Знаешь, — буркнул Трейч, отводя глаза. — Я бы не прыгнул, успей подумать.
«Как и я, — подумал ктан, перебираясь на сухое место. И повторил, точно убеждая себя: — Как и я». В бытность заурядным чернорабочим он не помнил за собой склонности к героизму. Осторожность и осмотрительность вели его по редким одомашненным приключениям. Тогда откуда в нем столь резкие перемены? И нравятся ли они ему?