— Хорошо, что вы пришли сегодня, Мария Эдуардовна, потому как у меня все же есть какие-никакие новости касаемо вашего сына. Сегодня, когда я утром просматривал его ночную энцефалограмму, я отметил ранее небывалую мозговую активность. Такую, которая бывает у абсолютно здорового, а что самое интересное, у бодрствующего человека. Это ключевой момент. И в то же время самый непонятный. Эрик, конечно, и до этого приносил нам много сюрпризов и, можно сказать, сенсаций, но сегодня было что-то кардинально новое.
Мария криво усмехнулась.
— Но тем не менее он до сих пор без сознания вот уже почти как год.
— Да, но после сегодняшних данных есть надежда. Точнее… Не буду вас обманывать или обнадеживать, но это хоть какое-то изменение. Сдвиг с мертвой точки, если хотите.
— Но ведь у него и до этого были всплески мозговой активности, которые вы всякий раз отмечали как «невиданные» и «небывалые».
— Да! Но никогда не было таких, как у человека бодрствующего! Для науки это… — доктор осекся. — Извините. Я понимаю, что вам сейчас вообще не до науки.
— Ничего-ничего! Продолжайте.
— Мы каждый день регистрируем мозговую активность Эрика. И по всем результатам его мозг работает как у полностью здорового человека, живущего полной жизнью. Можно даже сказать исходя из этих данных, что жизнь он проживает очень яркую и насыщенную!
— Доктор, вы что, смеетесь надо мной? — с горькой усмешкой спросила Мария. — О какой жизни вы говорите?! Мой сын, считайте, целый год овощем лежит на вашей больничной койке!
Женщина указала пальцем с красивым маникюром на мирно лежащего Эрика. Видно было, как ее рука нервно подрагивает. Антон Николаевич в ответ на это тяжело вздохнул и, разведя руки в стороны, сначала отвел взгляд, а затем с болью в глазах посмотрел на Марию.
— Мария Эдуардовна, — мягко и тихо сказал он, — у меня самого две дочки. Как отец я вас прекрасно понимаю. То, что произошло с вашим сыном, ужасно и немыслимо. Я бы врагу не пожелал испытать подобное. И мне искренне жаль вас. Все, что я хочу сказать, — это то, что благодаря этим чудовищным обстоятельствам науке выпал невероятный шанс разобраться в работе нашего мозга на совершенно новом уровне. Уровне, который нельзя было предположить даже в самых смелых фантазиях.
Смысл сказанных доктором слов доходил сейчас до Марии очень отдаленно. Она почти не слушала Рукосуева, ведь он в очередной раз пел ей ту же самую старую песню о науке и, как и все разы до этого, ничего не говорил о шансах самого Эрика выйти из комы.
Антон Николаевич продолжил свою горячую речь о том, как волею случая ее сын стал локомотивом мировой нейробиологии. В то время как она сжимала легкую и тонкую руку сына в своей и всматривалась глазами, подернутыми пеленой слез, в его серое, такое спокойное сейчас лицо. И, как и всегда во время своих визитов, в тысячный раз прокручивала в своей голове ту самую ночь, после которой Эрик заснул и больше не просыпался.
Тогда он пришел к ней. Был уже поздний вечер. С порога мать сразу же увидела мрачную тень на лице сына. Живые, умные и яркие глаза его были полны горя и усталости. Она уловила это в них по самому первому взгляду, несмотря на то что Эрик тогда вообще старался как можно меньше встречаться с ней взглядом.
— Что-то случилось, сынок? — осторожно начала она. — Ты так неожиданно… Даже не позвонил.
— Эх, мама… — Эрик поднял голову кверху и выдавил из себя подобие улыбки. Улыбка получилась горькой и печальной.
— Случилось, да… — продолжал он. — Тебя как всегда не проведешь! С чего бы начать… В общем, сегодня застал Марину с другим…
Мария Эдуардовна после этих слов даже прикрыла рот ладошкой, так что на ее лице остались видны только огромные округлившиеся глаза.
— Мальчик мой!.. Вы же с ней должны были пожениться через месяц! О Господи! — было видно и слышно, как всегда сдержанная, а кто-то бы даже сказал, холодноватая Мария Линдгаард сейчас была вне себя от шока.
— Да, вот так! — развел руками Эрик и выдавил из себя еще одну кривую улыбку. — А ехал я домой, чтобы поделиться с ней другой интересной — в кавычках — новостью. О том, что наш проект по многоствольному заканчиванию, над которым я вот уже черт знает сколько работал, внезапно пошел по п… Ну, ты поняла. И обвиняют во всем меня. Сегодня директор недвусмысленно дал понять, что дальше нам будет не по пути. М-да… И я хотел поделиться этим с ней!
— Мой дорогой! — сказала Мария Эдуардовна, подходя и обнимая сына. — Ну, подумаешь, проект!.. Пошли лучше поедим, выпьем чаю…