— Наверно, таким, как сегодня на парковке, — улыбнулся Иван.
— Это еще в самом безобидном случае, — ответил Эрик.
Однако Линдгаард не рассказал своему другу одного интересного изменения. Дело в том, что поведанное им воспоминание всегда было с ним, оно было вшито в его подсознание. Эрик всегда знал причину, по которой его характер сейчас такой, как есть. Но после памятного сна об убийстве, когда Эрик заново думал об этом переживании своего детства и когда пересказывал его, что-то в корне изменилось. Теперь Эрик помнил те события совсем иначе. Точнее, их финал. Как будто кто-то или даже что-то присутствовало тогда в спальне мальчиков в тот роковой вечер. Как будто бы сильная мужская энергетика была там. Была с ним, была за него.
После того как парни разошлись и Эрик, сидя в такси, держал путь домой, он еще раз прокручивал в голове это событие из его детства. Что-то странное всплывало в памяти на этот раз. Точнее, кто-то странный. Незнакомый, доселе не фигурировавший в этой истории. Конечно, бывает так, когда воспоминания далекого прошлого блекнут, подобно старой затертой фотокарточке. Там уже с трудом различимы, а порой и начисто не видны некоторые детали, которые до этого были различимы четко. Постепенно эти детали затираются, а еще через какое-то время становятся едва заметны. А если воспоминание совсем старое, то и вовсе зачастую никаких деталей, кроме самых основ, во многом додуманных сегодняшним разумом человека, там уже и нет. И нельзя с уверенностью сказать, что же здесь исторически достоверное, имело место в прошлом, а что лишь плод твоего воображения, заполняющий пробелы, появившиеся со временем, домыслы.
Вот и Эрик сейчас в такси поймал себя на мысли, что стал припоминать новую подробность того разговора с мамой побитого им мальчика из детства. Разговора, изменившего его судьбу. Он тогда увидел краешком своего детского зеленого глазика, в котором стояли слезы от бессилия и страха, как некий силуэт прошел в комнату, в спальню мальчиков. Эрик как будто бы ощутил тогда приятный запах хорошего парфюма, чем-то напоминающего аромат, которым пользовался его отец. Он еще подумал, кажется, тогда: когда вырасту и если буду использовать духи, то их запах будет очень похож на этот!
Силуэт, а судя по походке и одежде, которые смутно различал Эрик своим заплаканным левым глазом, это был мужчина, остановился за спиной женщины, скручивающей ухо мальчика. Маленький Эрик сразу почувствовал прилив душевных сил и надежду, можно сказать, убежденность в том, что фигура пришла поддержать его. Он ведь хотел тогда этого всем сердцем и чувствовал, что сейчас его ругают несправедливо.
Силуэт из-за спины женщины спокойно сказал тогда: «Отпусти ухо мальчика, а то я сейчас точно так же поступлю с твоим ухом». Ушной захват раскрылся, и мальчик наконец-то смог взглянуть на мир трезво без пелены боли, застилающей глаза. В полумраке общей спальни он посмотрел на так кстати появившегося спасителя. Мужчина был высок и строен, в сером, необычного кроя пальто, казалось, опередившем свое время. По крайней мере, Эрик отметил, что не видел ничего похожего в те годы на взрослых дядях. Но, разумеется, может, пальто было просто импортным, привезенным из-за границы. Лицо мужчины очень напоминало лицо отца Эрика, только моложе. Также что-то в этом лице неуловимо напоминало и его маму.
Мужчина сказал спокойным, мягким, но в то же время достаточно низким и уверенным голосом:
— Мальчик, выйди, ты не сделал абсолютно ничего плохого, я поговорю сейчас с этой тетей. Вытри слезы, ничего и никогда не бойся. Скоро придет твоя мама, она заберет тебя. Ты можешь уже идти в гардероб и начинать собираться. А я пока поговорю с этой тетей по-взрослому, — сказал мужчина и подмигнул маленькому Эрику правым глазом, цвет которого в сумраке мальчик не разглядел.
Сейчас, размышляя обо всем этом, Эрик Линдгаард нашего времени пытался сообразить, откуда взялся этот новый фигурант того самого детального и, пожалуй, определяющего в его жизни воспоминания. Почему раньше этот эпизод был начисто стерт из его памяти? Тому было два объяснения, по мнению самого Эрика. Первое — этот человек действительно был там тогда, а стресс, пережитый мальчиком в тот вечер, каким-то образом заблокировал память о нем и только сейчас под влиянием непостижимой цепочки ассоциаций блокировка была разрушена. Однако как в таком случае мужчина мог знать, что Эрик ни в чем не виноват, откуда вообще Эрик помнил его эту реплику чуть ли не буквально после стольких лет?