У меня улетели мозги, когда он начал целовать. Может, еще раньше со мной распрощались. С его мозгами на пару. Кажется, в наших с ним отношениях — ведь когда-то у нас с ним были отношения — мозги играли второстепенную роль, потому и сейчас, заведомо зная о своей теперешней ненадобности, отправились в отпуск.
— Ри-и-ик… — шепчу тихонько, томно, пока он пьяно и основательно целует мой рот, покрывает его изнутри слоем, поистершимся было.
— Ка-ати-и… де-етка-а-а… — шепчет он мне.
Шепчет, правда. Я не вру. Мой знакомый незнакомый, мой родной чужой, весь пропахший джин-тоником и сигаретами, весь такой… надежный в доску… Пьяная, блин, что ли?.. Но не одна… С ним…
Целуемся сладко, мокро и безвкусно. В смысле — нельзя так, это неприемлемо. Нельзя нам, но мы все равно делаем. Безвкусно… Да что это я… вкусно… черт, как вкусно… вкус — это субъективно. Не в алкоголе дело. Нам вкусно друг от друга.
Это сон? Мне стоит проснуться. Мне стоит увидеть, где мы сейчас. Что это лифт, и что мы в нем куда-то едем.
Я и теперь настаиваю: он не груб. Пусть заталкивает меня внутрь, пусть грубо тыкает в кнопку лифта — езжай, мол, не видишь, терпеть сил нет больше.
Я соображаю мутно, улавливаю медленно — Рик привез меня куда-то, выталкивает, чтобы… чтобы уединиться со мной. Нет, если я пьяна, то только нашими объятиями.
Он никуда меня не тащит — иду сама, но он целует, целует беспрестанно. Целует в лифте — скоротать время. Целует, когда вываливаемся наружу. Где мы?
Озираюсь по сторонам, словно беспомощный котенок — он толкает чуть ли не в шею, чтобы шла, мол. Быстрее. На самом деле он тоже ищет, он тоже здесь ничего не знает.
Пустые помещения, стены, дверные проемы…
— Сюда давай… да блять… че копаешься… — когда я натыкаюсь на какие-то углы…
Не соображаю… Он не соображает… Нет, не алкоголь… Мы сорвались с цепи. Когда ничто не держит, не всегда соображается легче…
Но Рик, почему так грубо… Я ведь пошла по доброй воле, а это же не значит, что…
Он заталкивает меня внутрь, захлопывает за нами дверь.
Я не соображаю, но у меня хватает соображения спросить:
— Зачем ты так со мной?
— А как еще с тобой? — шепчет он с жаркой, пьяной полуулыбкой. — Щас отсосешь мне…
Тянет мою голову вниз:
— Давай, ширинку расстегивай… Хуй возьми…
Разлохмачивает мне прическу, путается пальцами с моими волосами. Чуть сжимает мои щеки, будто чтобы заставить открыть рот.
Я должна была бы возмутиться, двинуть в яйца, укусить, закричать или еще как-то дать понять ему, этому взбесившемуся волчаре, что так не-пойдет-ебаный-в-рот. Но я дарю ему гримасы из ухмылок, а он их ловит, поглощает. Они будто притягивают вновь ко мне его лицо, присасывают, и он нагибается и крепко целует меня в смешно сжавшиеся губы.
И я расстегиваю — и забываю все, что только что хотела ему сказать. Вообще, я и не с ним сейчас разговариваю:
— М-м, иди сюда, мой хороший…
Он идет сам — если б не пришел, я бы сама его к себе привела… я так скучала…
Обхватываю ртом его, твердого, погорячевшего. Скольжение каждого его участочка у меня во рту — гладкий, сладкий восторг. Так сладостно, что даже деснам петь охота. Я словно лакомлюсь десертом, посмаковать хочу.
— Глубже бери… о-о-о, блять… да, вот так…
Не надо было б говорить, но я ведь одобряю. Я одобряю даже, когда он со стоном: — О-о-о… — пропихивается глубоко ко мне в горло, да так, что из глаз моих брызжут слезы. Когда, упершись, не дает дышать, когда, подрагивая, кладет мне руки на волосы и натягивает на него мой рот, когда, срываясь, бьется ко мне в рот до моего полузатмения, когда заставляет от этого содрогаться, задыхаться, сглатывать, почти сознание терять от жесткого минета, в слезах купаться, слюной захлебываться от того, как глубоко член его вбивается ко мне в горло — я одобряю. Я требую. Я требую еще.
Я требую его, и я хочу его — я давно разбухла, у меня между ног все давно вопит о нем, захлебывается вместе со мной. Я теку и кажется, даже чувствую, как с кипящим ревом вырываются из меня реки, ревут о том, как сильно я хочу его. Мне больно от того, как сильно я его хочу.
И я отсасываю ему как следует. Так, как хотела бы, чтобы отсосали мне, если бы у меня был член. Так, как сама хочу отсосать его члену.
Он лишь покряхтывает, повелительно покачивает задницей, ворочает членом у меня во рту, моей головой— вокруг члена.