Заваливаюсь к Рози с макетом:
— Сахарок… дай, а… без сахара…
— На, на… ты че не выехала еще… — журит меня Рози, а сама торопливо сует мне маленькую горькую шоколадку.
Кофейный автомат у нас давно починили — а я и не кофе у нее просила. Она теперь подкармливает меня этими. Они так и называются «Tasse Kaffee», то есть, чашка кофе. Они из горького шоколада с перемолотыми кофейными бобами и из-за мягкой горечи кажутся несладкими.
— Пошла-пошла…
Торопливо жую свой крошащийся «анаболик», скачу было в лифт, но тут же выпрыгиваю обратно на лестничную и спрашиваю наушник, ткнув кнопочку и не глядя, кто звонит:
— Да?..
Шеф, наверно, кто ж еще…
— Сис… эхм-м… — больновато режет мне уши хриплый, крякающий, недопробившийся еще басок, не идущий к внешности его хозяина.
— Эрни, я щас не мо…
— Хэ-хэм-м… забери меня, а?.. срочно.
Так, интересно.
Останавливаюсь на ступеньке, как будто мне дали по лбу — только что не падаю.
Брат говорит вообще-то спокойно, но я прекрасно знаю этот его «голос»: слова его то и дело перемежаются с еле слышным нервным посмеиванием. В последний раз он таким голосом лет в шесть пересказывал просмотренный нечаянно взрослый ужастик, после которого даже днем боялся один ходить в туалет.
Если Эрни такой, значит, он…
— Ты где?..
— Я в жопе, — говорит он по-русски.
— Где конкретно?.. — допытываюсь, стараясь не истерить — ни взрывов, ни стрельбы, ни громогласных разборок на том конце связи вроде не слышно. Все же спускаюсь по лестнице медленно, будто на костылях.
— Я в «Лотосе». На Курфюрстенштрассе. Мне надо заканчивать. Kommst du? Приедешь?.. — уточняет он с надеждой и, как мне почему-то кажется, отчаянием в голосе. — И… сис… nimm Geld mit… деньги захвати…
Охренеть, охрене-еть, чуть не плачу я с неслышимым ревом. Он специально говорит по-немецки для тех — там, с ним. Чтоб они поняли, что он сообщил и что сейчас кто-то привезет деньги.
— Wieviel? Сколько?
— Viel. Много.
Блять.
— Fast achthundert. Почти восемьсот.
Чуть меньше штуки?.. Гос-с-споди, и только-то… тогда жить можно…
— Все? — слышу я из его сотки другой, мужской, чужой какой-то голос. — Сюда давай… Pfand. Залог.
Затем — конец связи.
Кажется, у моего брата только что отобрали сотку.
Так, «Лотос»… Автосалон, что ли?.. А, не, это «Лексус»…
Откуда я знаю это название?.. Мне показалось или, едва я о нем услышала, у меня в голове что-то дзынькнуло?
Но быстрее, чем успеваю припомнить, дзынькает снова, на сей раз названием улицы: Курфюрстенштрассе… Эрни, ты это, блин, серьезно?..
«Лотос» — это ж бордель. Скок. Тот самый… скок… в котором я была однажды. Туда потащил меня Рик. Ско-ок… Вернее, не Рик, а Резо.
Мысли скачут в голове.
Скачу по лестнице, потом по Ку‘Дамму. Кажется, я подвернула ногу, но не чувствую боли. Не чувствуя мороза, несусь на перекресток, а сама икаю в трубку, чуть не плача:
— Я не приеду… давайте без меня…
— Кати!!! Почему?!!
— У меня был контакт… с инфицированной персоной… меня только что направили в тест-центр. А если окажусь «положительной», оттуда сразу — на ПЦР.
— Не переживай, — говорит Мартин, явно подавляя маты. — Передвинем слушание.
— Не надо передвигать, — почти рыдаю я, а сама думаю: где там этот маленький долбоёб… как он там…
Вот-вот разревусь, пока требую, чтоб начинали без меня, совсем, как раненые в героических военных фильмах требуют оставить их умирать.
Так, только умирать мне в принципе нельзя, а сейчас вообще некстати. Мне резко стало наплевать на слушание, а плакать хочется по Эрни. Но и плакать тоже некстати абсолютно.
«Лотос». Туда таскал меня Рик… А сейчас меня туда вообще пустят?.. Кто ж их знает. Пока там объясню, кто я и зачем я.
«Нет» — думаю. «Сама разбирайся». «Не нет, а да» — думаю самой же себе. «Тут не про меня сейчас. Не про мою гордость и самодостаточность».
Его номер я не удаляла. Повезет, если он его не сменил.
— Привет.
Не сменил.
Не слышу, удивляется ли звонку — не в состоянии прислушиваться.
— Привет. Помощь нужна. Эрни подстрял. Поможешь?..
— Конечно.
Минут через семь прыгаю в машину к Рику. Быстрее в это утренне-час-пиковое время смогла бы приехать только пожарка или, там, скорая.
— Привет, — плюхаюсь на переднее.
— Привет. Ну что он там?
— Не-знаю-они-у-него-телефон-забрали.
Стараясь не рыдать перед ним, говорю тараторящей скороговоркой и чуть выше своей обычной тональности.
Тут только поворачиваюсь и бросаю на него взгляд.
Взъерошен, трехдневная щетина, сам в строечных шмотках — «безопасные» ботинки, неоновая жилетка поверх куртки. Блин, я прямо с работы его сорвала.