Испуганно отстранившись, майда вытянула вперед руки в защитном жесте. Кажется, даже это простое движение ранило брата сильнее самого жестокого удара.
– Зачем ты так шутишь? Это не смешно.
– Я не смеюсь, – брат прищурил засветившиеся слезами глаза. – Ох, Дани, что он с тобой сделал!
– Я появилась на свет, чтобы дать надежду нашему народу, – майда принялась медленно отступать, туда, где посверкивал гладким боком сигнальный камень. – И тебе в том числе. Найтир пожертвовал собственной силой, отдав ее мне и малышам, а ты предлагаешь убить смысл моей жизни? Ты ушел после единственной своей ошибки! Бросил меня в тот же день, когда сказал, что любишь!
– Прости меня, пожалуйста! – рывком догнав сестру, Меатин ухватил ее за обе руки и легонько встряхнул, пытаясь пробиться сквозь выстроенные отцом преграды и уже понимая, что все делает зря. – Я ушёл не потому, что разлюбил, а для того, чтобы перестать быть его инструментом. Если бы только знал, что он посмеет сделать с тобой! Я бы никогда, слышишь, никогда тебя не оставил. Дани, жемчужинка моя, мне так жаль! Пойдём, прошу тебя. Прислушайся, неужели все, чего ты хочешь в этой жизни – это выполнить чужую волю? Не узнать настоящей, равной любви? Родить малышей для себя, а не из высших побуждений? Боги, как за несколько минут разорвать эти сети?
Мэй рыдал – впервые на ее памяти. Хотя откуда ей знать, сколько слез пролилось за прошедшие годы, и где брат научился этому искусству?
– Услышь меня, сестренка, прошу. Ты единственное, что когда-либо было у меня.
– И ты поэтому хочешь заставить меня убить собственных детей?
Дани и сама чуть не плакала, видя его боль, но не веря словам.
– Я знаю, что потеряю тебя, когда они родятся. И что маленькие копии Найтира принесут лишь боль и страдание в наш мир. Они будут убивать майдов, покорно принимающих их волю. Начнут войну.
– Это их предназначение…
– Как и тех, кто отдал свою жизнь ради того, чтобы ты смогла зачать? Сколько теней шепчут твое имя?
– Они знали, на что идут, и не ценили себя выше всего мира!
Пальцы, сжимающие запястья майды, ослабли, но она не рисковала двигаться, все еще чувствуя силу брата.
– Я не хочу войны с людьми не потому, что боюсь смерти. Они заслуживают быть, умеют творить, мечтать, любить. И убивать таких, как мы, люди умеют очень хорошо. Найтир ошибается, думая, что сможет диктовать условия. Изменяющие могут уничтожить нас всех, но не наоборот. И я не хочу, чтобы моя сестра стала причиной гибели народа.
– И что, ты убьешь ее? Это единственный путь, братик. Я не подведу отца.
Дани гордо выпрямилась и положила руку Меатина себе на шею.
– Ну же. Ты ведь для этого пришел.
– Нет, – Мэй без труда разжал ее хватку. – Я сделаю все, чтобы этих детей не случилось, сестренка, но тебя убивать не стану.
В ведущем к комнате майды коридоре послышался отзвук чьего-то движения – стражника или прислуги. Меатин, вздрогнув, одной рукой смахнул мгновенно растворившиеся слезы и боком прижался к стене у ведущей наружу арки.
– Подожди, – Данейин плавно подошла к узкому столу и подняла с него сигнальный крейк. – Видишь? Я не зову стражу. Я тоже хочу, чтобы брат меня услышал.
Так же медленно майда положила камень обратно и жестом заставила растения у входа в комнату сомкнуться плотнее, выставив шипы. Знак, что она никого не хочет видеть, и тревожить дочь патриарха можно, лишь оплатив проход собственной кровью.
Мэй ведь не врет, не желая причинять вред? Детей всего шестеро, и любая тревога матери может стоить одному из них жизни.
– Ты научилась управлять силой?
– Немного. Это подарок мне и малышам от отца.
– А ты…Ты достроила свою беседку? Ты в тот день спасла меня, помнишь? Подарила несколько дней настоящей жизни, которую я не мог оценить.
– Нет. Для меня все изменилось. Ты и я… Все было неправильно.
Напоминающие волосы чешуйки встали дыбом, когда девушка сжала кулачки, пытаясь подобрать слова. Братец терпеливо ждал, поигрывая желваками, и Дани никак не могла свести вместе его недавние слезы и бьющую через край жизненную силу, все не поддающуюся ее воле.
– Ты не был ошибкой, Мэй. И все еще ей не являешься. Найтир не может стать хранителем моих детей, а ты – сможешь. Ты всегда был таким сильным, ловким, смелым. Ты побеждал, каждым достижением что-то доказывая лишь одному майду. Неужели ты думаешь, что прошел этим путем по собственному желанию?
Меатин задохнулся, не находя возражений. Слова сестры били в самое сердце, и майд не был настолько глуп, чтобы не осознавать ее правоты.