Сам дипломат уезжать не планировал. Что его ждет в столице? Рутина, скука, очередные интриги более облеченных властью? А в Альдрии отчаянно требовались светлые головы.
Вечера, конечно, становились все более долгими и муторными. Наверное, для чуждой всем Аори они были ничем не веселее, равно как и дни, и именно поэтому они начали проводить их вместе. Ее вечная манера задавать непонятные вопросы об очевидном… Сначала он счел это странностью, и лишь потом смог заметить чувственное восприятие мира, зарождающееся в детской еще душе.
Но поделать с собственной привычкой относиться ко всему с насмешкой Тройн ничего не мог.
– Несделанном? Я всё ещё плохо играю на гитаре. Ну никак «Ветер над утесом» в нужном темпе не идет.
– Я серьезно, – забавно сморщила брови девушка. – Вот о чем ты жалеешь? Что не осуществил, не сказал, например?
– Ну, – хмыкнул Лексаз, – у меня в Потчерри у самолета снова стойку сломали. Надо б попинать, чтоб сделали.
– Знаешь, между тобой и Лейтом есть одно немаловажное отличие.
Поерзав, Аори устроилась поудобнее в мягком кресле, в которое она по привычке забралась с ногами, и принялась неторопливо отхлебывать чай из очередной чашки. Лексаз только диву давался, как в нее столько влезает. Причем даже без конфет.
– Ну, давай. Излагай.
– Он не притворяется, что не задумывается о таких вещах.
– Сложно, – улыбнулся Тройн, морща украшенный горбинкой нос.
– Но доступно же? Я вот жалею, что не могу больше быть солдатом. Да, конечно, я даже с Баго рядом смешно смотрюсь… но я могла бы что-то делать! А еще я могла бы чаще приходить к Мэю. Я вот представляю, как он погиб… Совершенно одинокий. Просто чтобы отдать долг.
– Которого не существовало.
– Да… А я могла хотя бы разговаривать с ним. Выслушивать. Он, наверное, и сам медленно сходил с ума в той пещере…
– Эх, – вздохнув, Тройн дотянулся до столика и, подхватив оттуда очередную шоколадку странной треугольной формы, принялся неторопливо ее разворачивать. – Тебе нужны мои утешения? Ну там, что, мол, не стоит упрекать себя в том, что изменить не могла, и все такое?
– Лучше объясни мне, зачем лечат всех тех солдат, что выжили! И майды точно так же заботятся о своих.
– То есть? Почему лечат пострадавших в бою?
– Бой – это пойти и умереть, так? Это я понимаю. Но лечить раненых? А что потом?
Судя по взгляду мужчины, он мысль не уловил.
– Снова в бой. Пока не отвоюешь пространство, пока не накажешь подонка и так далее. Тут сложностей особых нет.
– А смысл где?
Разломив шоколадку, мужчина безапелляционно протянул кусок девушке и принялся неторопливо расправляться со своим.
– В защите любимых, друзей, родных, соотечественников, обездоленных и униженных.
– Одних спасаем, иных убиваем. Я не про то, что в головы вложат. А про то, что ребенку дадут воды и еды, спасут ценой своей жизни, и спустя 20 лет убьют в очередной войне.
– Даже растения пожирают друг друга…
– Спасут раненого, – продолжила Аори, не обращая внимания на слова мужчины и желая лишь, чтоб он ее понял, – и отправят его убивать другого спасенного раненого!
– Да, но бой идет до победы и ей заканчивается, – ненадолго посерьезнел Лексаз, и тут же иронично продолжил. – У меня есть подозрение, что к двадцати годам вода и еда становятся не главной целью. Не у всех и не всегда, надеюсь. Но ты хоть сама понимаешь, к чему ведешь?
– Пытаюсь отделить смысл и эффективность от жестокости, – поразмыслив, ответила девушка. – Точнее, разделить понятия.
– А как ты хочешь сопоставить жестокость и эффективность?
– Убить – эффективно, осмысленно, жестоко… – протянула Аори. Предложенное Тройном лакомство убывало, но она этого даже не замечала в своей глубокой задумчивости.
Знать бы, какая ей книжка попалась накануне, было бы проще понять, что это за каша в голове. Попробуем угадать?
– Отпилить раненому ногу без наркоза жестоко или эффективно?
– И то, и другое. А вот давать воду… Лечить. Спасать немощных. Чтобы потом их убить сытыми и подлеченными. Или не их.... Эффективно ли? Имеет ли хоть какой смысл?
– Тут сразу вылезут обстоятельства, необходимость. Справедливость, не к ночи будь сказано…
– Ваш мир полон бессмысленности, а не жестокости, – грустно подытожила девушка. А вот мир Теней был жесток и справедлив.
– Так, на всякий случай… – прищурился Тройн в ответ. – Философию лучше рассматривать в качестве вида искусства. Многое становится на свои места.