— Чем раньше, тем лучше.
— Анализ ДНК займет некоторое время, — задумчиво проговорил Кевин. — В каждой пробе наверняка по нескольку тысяч разных видов спор. Самым доказательным исходом будет такой, при котором нам удастся вырастить на среде Claviceps. Проблема заключается в том, что это не очень легко. Но я попробую.
Эдвард поднялся.
— Каков бы ни был результат, я буду тебе очень признателен.
Улучив минутку, Ким подняла руку в перчатке и откинула со лба прядь волос. Был обычный рабочий день в отделении послеоперационной интенсивной терапии. Работка сегодня и в самом деле получилась довольно интенсивной. Ким страшно устала и с нетерпением ждала, когда пройдут двадцать минут, оставшиеся до конца смены. К несчастью, расслабиться не удалось. Как раз в этот момент из операционной поступил больной, которого привез Киннард Монихен.
Все сестры, работавшие в отделении, включая Ким, обступили больного, чтобы переложить его на койку. Киннард вместе с анестезиологом добросовестно им помогали.
Работая, Ким и Киннард избегали встречаться взглядами. Ким остро чувствовала его присутствие, особенно когда, перекладывая больного, они оказались рядом. Киннард был высоким жилистым мужчиной двадцати восьми лет с резкими чертами лица. Он легко передвигался и был больше похож на тренирующегося боксера, нежели на врача, работающего с тяжелобольными в отделении интенсивной терапии.
Когда больного уложили на место, Ким пошла к центральному посту. В этот момент она почувствовала, что кто-то взял ее за руку. Обернувшись, она встретилась с напряженным взглядом темных глаз Киннарда.
— Ты все еще сердишься? — спросил он.
«Нет у него других забот, как отдаться романтическим чувствам посреди реанимационного отделения», — подумала Ким.
Она ощутила прилив беспокойства и отвернулась. В ее душе бушевали противоречивые эмоции.
— Только не делай вид, будто не хочешь со мной разговаривать, — усмехнулся Киннард. — Не слишком ли затянулась твоя обида?
— Я тебя предупреждала, — произнесла Ким, когда к ней вернулся голос. — Я же говорила тебе, что все изменится, если ты отправишься на рыбалку, вместо того чтобы поехать со мной в «Виноградник Марты».
— Мы никогда не строили определенных планов насчет «Виноградника», — горячился Киннард. — Да и потом, я не предполагал, что доктор Марки пригласит меня на рыбалку.
— Если мы с тобой не строили никаких планов, то, как же получилось, что я оформила отпуск? И зачем я звонила друзьям своих родственников и договаривалась с ними насчет коттеджа?
— Мы с тобой говорили об этом только один раз, — оправдывался Киннард.
— Нет, два, — возразила Ким. — Во второй раз я сказала тебе о коттедже.
— Слушай, — заговорил Киннард, — для меня было очень важно поехать на эту рыбалку. Доктор Марки человек номер два в нашем отделении. Между нами произошло маленькое недоразумение, но для такой злости вовсе нет никаких причин.
— Еще хуже то, что ты не испытываешь ни малейшего раскаяния, — сердилась Ким. Лицо ее раскраснелось.
— Я не собираюсь извиняться, если не чувствую себя виноватым, — огрызнулся Киннард.
— Вот и отлично, — закончила разговор Ким, направившись к посту.
Киннард снова взял ее за руку.
— Мне очень жаль, что ты так расстроилась, — сказал он. — Но я думал, что прошло уже достаточно времени, и ты успокоилась. Давай поговорим об этом в субботу. Я не дежурю, мы можем вместе поужинать, а потом пойти куда-нибудь развеяться.
— Мне очень жаль, но у меня уже есть планы на субботу, — желчно проговорила Ким. Это было неправдой, и она почувствовала, как к горлу подкатил комок. Она ненавидела конфликты и знала, что всегда в них проигрывает. Каждый раз, когда ей приходилось конфликтовать, отдувалась за все ее вегетативная нервная система.
У Киннарда открылся рот.
— Понятно, — бросил он. Глаза его сузились.
Ким судорожно сглотнула. Она поняла, что задела его за живое.
— Ну что ж, это игры, в которые играют вдвоем, — произнес Киннард. — Я имею в виду встречи мужчин и женщин. В этом мое преимущество.
— Кто же на этот раз? — спросила Ким. Она пожалела о вопросе, не успев закрыть рот.
Киннард зло усмехнулся и отошел.
Чувствуя, что скисает, Ким бросилась в раздевалку, ей надо было побыть одной, ее трясло. Она несколько раз глубоко вздохнула, постояла пару минут и, овладев собой, решила вернуться к работе. Не успела она сделать первый шаг, как дверь распахнулась и в раздевалку буквально влетела Марша Кингсли, девушка, с которой Ким делила квартиру.
— Я случайно слышала ваш милый разговор, — призналась Марша. Это была маленькая порывистая женщина с копной темно-рыжих волос, которые она во время работы стягивала в пучок. Марша и Ким не только вместе снимали квартиру, но и вместе работали в отделении послеоперационной интенсивной терапии. — Он просто болван, — заявила Марша. Она лучше чем кто бы то ни было знала историю отношений Ким с Киннардом. — Не давай этому эгоисту злить себя.
Внезапное появление Марши обезоружило Ким, она больше не могла сдерживать слезы.
— Я ненавижу конфликты, — всхлипывала Ким.
— Я думаю, что ты вела себя с ним образцово, — подбодрила ее Марша, протягивая ей кусок бинта.
— Он даже не извинился. — Ким вытерла глаза.
— Он просто бесчувственный чурбан, — произнесла Марша.
— Я не понимаю, в чем была не права, — пожаловалась Ким. — Я всегда думала, у нас прекрасные отношения.
— Да все ты делала правильно, — возразила Марша. — Остальное — его проблемы. Он слишком эгоистичен. Ты только сравни его и Эдварда. Эдвард каждый день посылал тебе такие красивые цветы.
— Мне не нужны цветы каждый день, — заметила Ким.
— Конечно, не нужны, — поддержала ее Марша. — Но главное — чувства. Киннард твои чувства совершенно не щадит. Ты заслуживаешь гораздо лучшего отношения.
— Ну, не знаю, не мне судить — Ким высморкалась. — Одно я знаю точно. Мне надо изменить свою жизнь Я хочу переехать в Салем. Хочу поселиться в доме в нашем семейном имении. Мы с братом унаследовали этот дом.
— Чудесная идея! — воскликнула Марша. — Тебе действительно стоит поменять обстановку, особенно учитывая, что Киннард живет на Бикон-хилл.
— Вот такие у меня мысли, — подытожила Ким. — Сразу после работы я собираюсь туда. Давай поедем вместе? Я люблю компанию, а потом, ты можешь подсказать мне что-нибудь насчет переделки дома.
— Прости, но я сегодня не могу, — ответила Марша. — У меня гости.
Закончив работу, Ким вышла из госпиталя, села в машину и выехала из города. Движение было небольшим, и она скоро пересекла мост Тобин-бридж. Первую остановку она сделала у родительского дома на Марблхедском перешейке.
— Есть кто-нибудь? — крикнула Ким, войдя в холл дома, выстроенного в стиле французского шато. Дом стоял в очень живописном месте и выходил фасадом на океан. Внешне он походил на салемский замок, хотя был меньше и оформлен с большим вкусом.
— Я в солярии, девочка, — донесся издалека голос Джойс. Поднявшись по главной лестнице на второй этаж, Ким прошла по длинному центральному коридору и оказалась в комнате, где ее мать проводила большую часть времени. Это действительно был солярий — с тремя стеклянными стенами. С юга дом окаймляла лужайка, на восток открывался захватывающий вид бескрайнего океана.
— Ты даже не сняла форму, — заметила Джойс. В ее тоне проскользнули нотки осуждения, которые могла почувствовать только дочь.
— Я прямо с работы, — начала оправдываться Ким. — Выехала пораньше, чтобы не попасть в пробку.
— Надеюсь, ты не натащила из своего госпиталя микробов, — закапризничала Джойс. — Не хватало только мне еще раз заболеть.
— Я не имею дела с инфекционными больными, — возразила Ким. — Думаю, в нашем отделении существенно меньше бактерий, чем здесь.
— Ну, не скажи, — недовольно проговорила Джойс. Эти две женщины редко сходились во мнениях. Лицом и волосами Ким удалась в отца. У матери было широкое лицо с глубоко посаженными глазами, нос орлиный, с горбинкой. Волосы, когда-то черные, теперь изрядно поседели. Мать никогда не пользовалась косметикой. Кожа бледная, как мрамор, хотя на дворе разгар лета.