— Тебе бывает страшно? — спросила я вдруг.
— Страшно бывает всем, — произнес он спокойно.
— А что, если я скажу, что мне страшно от того, как мне хорошо с тобой? Просто, сейчас всё так… Так волшебно…Так…
—…Естественно? — он улыбнулся, целуя меня в макушку, словно ребёнка. — Мне кажется, ты слишком много думаешь. А мне бы очень хотелось просто наслаждаться этим прекрасным моментом сейчас. Давай не будем никуда спешить.
Развернувшись к нему лицом, я склонила голову на бок и примирительно улыбнулась, слегка прикусив растянувшиеся в лукавой улыбке губы, глядя на него из-под полуопущенных ресниц. Глубоко вздохнув, Майкл на мгновение прикрыл глаза, обреченно покачав головой. Его пальцы мягко коснулись моих полураскрытых губ и он неспешно провёл по ним вдоль, а затем приник ко мне, позволяя ощутить тепло своего дыхания. Он целовал меня. Впервые это был целиком и полностью его порыв. Поцелуй был нежным и трепетным, как крылья бабочки. Очень бережным. И я наслаждалась мягкостью его губ, едва касавшихся моих. Он целовал меня так осторожно и неспешно, словно впервые открывал для себя и сейчас я не могла желать ничего большего. Никогда и ни к кому я не испытывала столько обволакивающей душу нежности и тепла. Этот тихий момент был куда интимнее, чем всё, что произошло между нами прежде, и он был только наш. Я ощутила вдруг, что разделяла с ним нечто гораздо большее. Его лёгкие прикосновения, объятия и почти невесомый поцелуй бережно зародили во мне маленькое зернышко, сулившее стать прекрасным и сильным ростком. И я не могла быть более благодарной ему за это.
— Здесь так хорошо! — свернувшись в его объятии, со счастливой улыбкой выдохнула я. — Сейчас мне кажется, что в мире остались только мы одни.
— Это именно то, чего мне больше всего хотелось, — сжав меня в своём объятии чуть крепче, Майкл с усмешкой коснулся кончика моего носа губами. — Ты заставляешь меня забыть обо всём на свете, Камилла. Рядом с тобой я не хочу думать о том, что правильно, а что нет.
— Но что же в этом неправильного? — нахмурила брови я. — Ведь мы с тобой два взрослых, свободных человека.
— Я никогда не был… — насмешливо помотав головой, запнулся он. — Ками, в моем мире не существует такого понятия, как свобода.
Я смотрела в его влажные, полные бездонной тоски глаза. Губы Майкла дрогнули, на мгновение растянувшись в подобии улыбки, но эта улыбка показалась мне сейчас горче всяких слез. По спине пробежал легкий озноб и я едва сдержалась, чтобы не бросится ему на шею. Но мне не хотелось утешать его с таким откровенным отчаянием. Не хотелось проявлять к нему какую-то убогую жалость. Я знала, что он был сильным и был достоин гораздо большего.
Сглотнув собравшуюся в горле горечь, я улыбнулась ему в ответ.
— Давай я покажу тебе.
— Покажешь что? — усмехнулся он.
— Я научу тебя быть свободным, — хмыкнула я решительно. — Это гораздо проще, чем кажется.
Майкл рассмеялся так, словно за всю свою жизнь не слышал ничего наивнее и глупее.
— Не смейся, — хлопнув его по плечу, проворчала я. — Я вообще-то серьёзно! Закрой глаза, — приказным тоном заявила я и, старательно сдавливая издевательскую усмешку, Майкл неохотно послушался. — Закрой и глубоко вдохни. Чувствуеш запах океана?
— Да, — улыбнулся он.
— Я думаю, именно так пахнет свобода. Дыши! — какое-то время мы стояли молча, вдыхая воздух полной грудью, пока Майкл не приоткрыл глаза, насмешливо ущипнув меня за щеку.
— Подожди, не открывай! — тут же взвизгнула я, со смехом прикрывая его глаза ладонью. — Ты же не даёшь нам насладиться моментом. Закрой глаза и слушай! Ты знаешь, кто такой Стивен Хокинг?
— Да, — кивнул он с улыбкой.
— Так вот, даже будучи полностью парализованным и прикованным к инвалидному креслу, он всё равно считает себя одним из самых свободных людей, из когда-либо живших на Земле. Удивительно, не правда ли? Ты никогда не задавался вопросом, почему? — лицо Майкла приняло сосредоточенно-задумчивый вид. — У всех в этом мире есть определённые обстоятельства, так или иначе ограничивающие нашу свободу, — продолжила я неспешно. — У кого-то больше, у кого-то меньше. Но дело ведь не всегда в том, что мы делаем и куда идем. Куда опаснее те рамки и условности, что мы накладываем на себя сами. Я знаю, что ты всю жизнь ставил перед собой непомерно высокие планки и с оглушительным успехом их преодолевал. Но, Майкл… Нельзя всегда гнаться за чем-то, и едва завершив одну гонку, приниматься за другую. Как и жить исключительно для других, — я ощутила, как его дыхание вдруг стало рваным, лицо серьёзным. От улыбки не осталось и следа. — Не открывай глаза. Пожалуйста, — ещё раз повторила я. — Просто послушай. Я хочу, чтобы сейчас ты на мгновение стал эгоистом и подумал о том, чего хочешь ты, именно ты. В глубине души. Это может быть что угодно, и я не прошу тебя говорить мне об этом. Просто подумай, но пусть это будет твоим искренним и очень личным эгоистичным желанием. Мне почему-то кажется, что тебе это чуждо. Ты думаешь о чём угодно, кроме себя самого. О достижении каких-то целей, о своём имидже в глазах других людей, о чужих проблемах и давящих обязательствах. Среди всего этого очень просто потерять себя. Освободи свои мысли, хотя бы на секунду. Ведь только когда ты предельно честен с самим собой, — я уложила обе ладони на его грудь. — Ты можешь быть по-настоящему свободен.
Лицо Майкла вдруг исказилось болезненной гримасой. Плотно закрыв глаза, он вцепился руками в мои предплечья так, словно слова мои причинили ему физическую боль. Не знаю, что конкретно задело его так сильно, но внутри него происходила какая-то негласная борьба, он словно преодолевал некую невидимую преграду собственных сомнений и недоверия.
Распахнув глаза, он вгляделся в мои напряженным, пристальным взглядом. Обхватив обеими руками моё лицо, Майкл притянул меня к себе, впиваясь в мои губы глубоким и жадным, отчаянным поцелуем. Я даже не успела вдохнуть и толком осознать, что произошло. Его язык втолкнулся в мой рот, по-хозяйски орудуя и исследуя каждый его уголок, пока нам обоим хватало дыхания. Разорвав поцелуй, он взглянул на меня с решительным блеском в глазах и тут же увлёк за собой следом.
— Идём.
Я не стала ни о чём спрашивать, послушно проследовав за ним.
Комментарий к 18. Иллюзия Свободы
* Stan Getz, Joao Gilberto — Corcovado (Quiet nights of quiet stars)
========== 19. Дорога к небесам ==========
Держа за руку, Майкл провёл меня вслед за собой.
Мы прошли сквозь просторный, изысканно отделанный буасери салон яхты и в сопровождении добродушно-насмешливых взглядов немногочисленных членов экипажа, резво вбежали вверх по металлическим ступеням винтовой лестницы.
Вид с верхней палубы открывался более чем впечатляющий: огражденное по периметру пространство позволяло оглядеть окрестности на все триста шестьдесят градусов, на сколько хватало глаз. Зону в самом центре занимал невысокий подиум, подсвеченный снизу тонкой голубовато-неоновой нитью, на котором одиноко расположился широкий двуспальный лежак с балдахином.
Поджав губы, Майкл с присущей ему непосредственностью легко и уверенно подпрыгнул на ступеньку, в который раз заставив меня несдержанно усмехнуться его недюженной мальчишеской сноровке. Потянувшись к краю топчана, он ловко высвободил лёгкий тюль из зажимов и, придержав ткань ладонью, выжидающе склонил голову на бок, бросив на меня горящий искренним нетерпением взгляд.
— Залезай, — кивнул он, подзывая меня к себе механичным движением пальцев, и этот мелкий, нервический жест его руки, как чёткий котрольный выстрел, — молниеносно и абсолютно неожиданно отозвался в моем паху мучительным, тянущим спазмом, резонансом отдавшись прямиком в поясницу.
На слегка подгибавшихся от напряжения ногах я послушно подошла ближе, ощутив обжигающе-смелое прикосновение горячей ладони к своему бедру. Мягко придержав за талию, Майкл помог мне забраться внутрь и, нырнув следом, решительно задернул тонкие шторки с обеих сторон, создавая некое подобие уединения и ограждая нас от внешнего мира этим хрупким полупрозрачным барьером.