Оторопев от столь грубого обращения и откровенно хамского тона, я, застигнутая врасплох, пару мгновений сидела в полном оцепенении, не найдясь, что ответить.
Грейс стояла в дальних двустворчатых дверях спальной, держась за ручку, и смотрела на меня с такой откровенной неприязнью, что пожалуй лишь положение служащей удерживало в ней весь поток негатива в мой адрес. Я расправила плечи, пытаясь взять себя в руки и, поднявшись с пола, бросила на неё столь же прямой и уничижительный взгляд.
— Для вас он мистер Джексон, — произнесла я спокойно, но дольно уверенно. — И я посоветовала бы вам сменить тон.
— Убирайся, — осипшим голосом прошептала она едва слышно, губы Грейс заметно подрагивали, пока она из последних сил старалась сдержаться, гордо приподняв вверх подбородок. — Здесь и без тебя проблем хватает.
Я невольно раскрыла рот, абсолютно растерявшись на мгновение, наблюдая за тем, как она судорожно пыталась вставить ключ в замочную скважину, стараясь совладать с мелким нервозным тремором в руках. Сглотнув, я прочистила горло, вновь обретая голос.
— Вы с первого взгляда меня невзлюбили, знаю. Но это не даёт вам права говорить со мной подобным образом.
— Как еще мне с тобой говорить? — не сдержавшись, почти вскрикнула она. — Взгляни, до какого состояния ты его довела! Не хватало нам снова его по частям собирать из-за какой-то спесивой девки! — я вздрогнула, буквально онемев от её слов, молча застыв на месте, губы Грейс сжались в тонкую линию и, видя мою растерянность, взгляд наполнился еще большей решимостью. — Думаешь, я не вижу, что здесь происходит? — бросила она с презрением.
— То, что происходит между мной и Майклом — не вашего ума дело, — возмущённым тоном возразила я. — Вы ничего обо мне не знаете.
— Знаю достаточно, чтобы понять, что именно ты из себя представляешь, девочка. Пока он этого, конечно же, не видит. Но ему рядом нужна взрослая, порядочная женщина, а не очередная незрелая пустышка, у которой ветер в голове.
— Да как вы смеете? — дрожащим голосом выдохнула я.
— Ты же сама не знаешь, чего хочешь, — беззлобно покачала головой она. — Используешь его. Последние соки из него выжмешь и, наигравшись, оставишь подыхать.
Я смотрела на неё ошеломлённым взглядом. По щекам заструились слёзы и, стремясь не показать свою уязвимость, я поспешила как можно скорее стереть их с лица. Но чем дольше смотрела на неё, тем яснее понимала, — здесь было что-то куда большее, чем просто беспокойство служащего о своём работодателе.
— Ты влюблена в него, — это даже не было вопросом, слова сами собой инертно слетели с моих губ.
Вопреки ожиданиям, она не приняла оборонительную позицию, и даже не попыталась хотя бы из чистого приличия изобразить оскорблённый вид. Глаза Грейс лишь растерянно скользнули по периметру, а затем вновь уставились на меня в упор. Она смотрела гордо, не произнося ни слова, но я видела в этом взгляде всю боль и адресованные мне проклятья разом.
— У него трое прекрасных… Прекрасных детей! — утирая нос и оставив мою ремарку без внимания, произнесла она, но в тоне всё равно скользнули едва ощутимые оправдательные нотки. — Они не заслуживают этого. Если у тебя осталась хоть капля совести, оставь его в покое пока не поздно.
Не в силах выслушивать больше ни слова, я пронеслась мимо и, не разбирая ничего перед глазами, вбежала обратно в ванную, хлопнув за собой дверью. Её обвинительный тон и слова отголосками звучали в ушах, обращая в прах всю мою уверенность и силу. Прижавшись спиной к стене, я бессильно сползла вниз, ощущая себя абсолютно раздавленной. Дрожащие ладони сами собой потянулись к карману, вытаскивая недавно запрятанный там пузырёк и я не задумываясь открыла его, машинально забросив пару таблеток себе в рот, пока какая-то часть меня глубоко внутри сжалась в страхе, безостановочно задаваясь вопросами: сколько еще дерьма я способна была стерпеть за двадцать четыре часа, в моих ли, чёрт возьми, силах справиться со всем этим и могли ли слова Грейс каким-то образом оказаться чистейшей и неотвратимой правдой, которую мы эгоистично и слепо отказывались признавать?..
========== 31. С другой стороны (Она) ==========
Ведь мысли слаще слов, они хранят святое.
Мы думаем одно, а говорим другое.© Unknown
Монотонный и утомительный, полный рабочих формальностей день плавно и незаметно перетек в вечер — мягкий, спокойный и такой долгожданный. Солнце неспешно клонилось к закату, постепенно обволакивая пространство улиц розовато-оранжевым отсветом ранних сумерек, и в воздухе уже так отчетливо ощущалась осень с тонкой примесью хвои, лаванды и эвкалипта, но настроение всё же было довольно паршивым, странно-метафизическим, отчего минуты тянулись ещё более вязко и нестерпимо медленно.
Сколько себя помню, ожидание всегда давалось мне нелегко. А в моменты, как этот, становилось и вовсе невыносимым. Меня тяготило абсолютно всё: тишина, звук собственного дыхания, нескончаемый поток тревожных мыслей в моей голове и казалось, само моё существование.
В очередной раз бросив безучастный взгляд на экран смартфона, я от скуки стал бездумно водить по нему пальцем, пролистывая туда-сюда иконки на рабочем столе и, выстукивая костяшками бит, в какой-то момент случайно словил незамысловатый ритмичный мотив, показавшийся мне интересным, и тут же попытался развить и отпечатать его в памяти, подхватив языком, ударяя им о нёбо и стенки зубов, имитируя линии бас-гитары и ударных одновременно. Но едва подняв голову вверх и взглянув в окно, тут же замер, позабыв обо всем на свете и устремив свой взгляд на неё.
Она стихийно возникла у широкой вращающейся двери высокого офисного здания в своей очаровательной, немного взбалмошной манере и кажется даже не осознавая этого, как всегда невольно привлекла к себе взгляды случайных прохожих. Лучезарная улыбка на её лице буквально источала магнетизм, и я тут же непроизвольно придвинулся к противоположному краю салона, усаживаясь на сиденье так, чтобы было удобнее наблюдать за нею сквозь тонированное стекло автомобиля.
Непринужденно смеясь, она что-то живо обсуждала с Анной и уже хорошо знакомым мне молодым и высоким юношей с копной рыжевато-медных волос. Я видел их вместе каждый раз в те вечера, что забирал её у офиса и, наблюдая за ними сейчас, вновь невольно ощутил себя покинутым всеми отшельником. Одиночество давно не было для меня чем-то непривычным, но именно сейчас я ощутил его как-то особенно остро. В одно мгновение всё предстало передо мной в странно-искажённом свете. Будто бы я был тенью, призраком, прокажённым. Мне показалось вдруг, что я находился под невидимым куполом и был отделён от всех этих людей непроницаемо-толстой стеклянной стеной. И даже если я закричу во всё горло, умоляя о помощи, никто меня не услышит и даже не заметит этого. Словно с экрана телевизора, мне было позволено лишь безучастно наблюдать за жизнью, происходящей там, снаружи. Жизнью, частью которой мне никогда не стать.
А та непосредственная небрежность, с которой она то и дело касалась его руки, а затем обнимала, оставляя прощальный поцелуй на его щеке, и вовсе доводили до едва контролируемого приступа затаённой ярости, оседавшего мутным осадком болезненной беспомощности где-то в центре груди. Чувство было до того давящим и гнетущим, что отдавалось противной трелью прямо в ушах.
Это не должно было так сильно волновать меня, знаю. Совершенно не должно! Но почему-то волновало. И я прекрасно понимал, что мне следовало быть с этим чувством крайне осторожным. Ведь когда какая-то часть твоего «я» отступает куда-то вглубь и остаются лишь раскалённые до предела, полностью овладевшие тобой и твоим разумом чувства, можно на многое пойти.
Я заметил, что после той глупой ссоры что-то неуловимо в ней изменилось и дал самому себе обещание впредь хорошенько обдумывать и контролировать свои поступки и слова. Но в том, что касалось неё, я все же никогда не мог быть до конца в себе уверен.
Ведь эта женщина… Боже! Она, похожая на безжалостное и губительное стихийное бедствие, прекрасное и беспощадное, как и сама природа, словно специально была создана для того, чтобы вызывать в окружающих самые противоречивые чувства. Она, полная жажды жизни, всё еще чужая самой себе и вместе с тем познавшая себя настолько, что мужчине этого никогда не понять. Доверчивая и мудрая, великодушная и жестокая, игривая и увлекающаяся, стремящаяся удержать и незаметно покидающая… Вся её сущность была чистейшим воплощением необузданности и даже в минуты покоя в ней, казалось, было слишком много энергии, столько затаенной мощи и темперамента, что с одного лишь взгляда становилось понятно — её безумно сложно приручить. Меня восхищало её умение столь непритворно наслаждаться жизнью, не прося за это прощения, с таким трогательным рвением вбирая в себя всю полноту ощущений, не боясь перегореть.