Пусть Туффи еще не простила Кромешника за тот ужасный поступок: похищение своих Крох и тубусов с памятью деток, но то, что он делал многое для возвращение веры, и для общей победы, повлияло на Фею и заставило потихоньку доверять этому Ужасу Ночи. Да и не ссорились они. Всё же через недели две, после той бойни, Джек, как всегда веселый, а главное здоровый, навестил Туф, впрочем теперь Фея была не против и того темного существа, что постоянно появлялся вместе с Фростом в её дворце.
Конечно, как всегда его тонкие шуточки и издевки нервировали, маленькие феечки пугались и прятались, лишь только заприметив появившуюся высокую черную фигуру с горящими желтыми глазами, но Хранительница понимала и его пользу в этом мире, и порой даже сама просила о помощи и о некоторый безобидных Кошмарах для детей, которые употребляли много сладкого и не слушались родителей.
После этого ей было стыдно и вообще нельзя той, что несет добро просить наслать на детей Кошмары, но у Туф не было такой идеалистической убежденности как у остальных Хранителей. Она знала, чтобы дети во истину увидели добро — свет, надо его оттенить, показать, что есть и тьма. Да и Баланс она всегда чтила и понимала. Потому… вскоре для Туф стало привычным появление Кошмаров и их Короля в своем дворце, равносильно Туф стала терпеть некоторых черных чудищ в ночные смены, когда облетала города и собирала зубки, некоторые ужасы были действительно слишком необходимы этому миру. А порой было просто занятно наблюдать, когда совпало время или просто она случайно сталкивалась по ночам с двумя Духами. Джек вечно спорил с Кромешником, порой останавливал метели, а порой их только усиливал, хмурился и не соглашался с некоторыми действиями Короля Кошмаров, а тот в свою очередь дразнил его или указывал на ошибки, объясняя что будет лучше, но их тандем казался Фее правильным, очень нужным.
И потому, каждый раз когда новый Хранитель Желаний старался заговорить о мальчике, которого изгнали из Хранителей, или когда сами защитники детской веры вскользь упоминали Джека, Туоф напрягалась, старалась сразу исчезнуть, чтобы не спрашивали её. Она не хотела ссориться с друзьями, которых знала многие века, но и врать вместе с ними и очернять этого Ледяного Духа, который по сути ничего плохого не сделал, Фея тоже не могла. Джек — её друг, да и просто так обвинять Кромешника она не могла, просто видела, что это будет несправедливым. Ну и конечно характер не позволял нарочно клеветать на других.
Но сейчас, смотря, как помрачнели друзья, как задумался Сэнди и гневно прищурил глаза Кролик, Туф точно решила что останется. И ей бы хотелось чтобы Санта не наговорил Рею того чего не было. А Рей как раз таки собрался с духом, и кажется вспомнив всю свою встречу с Духом Зимы, только печально выдохнул и начал отвечать на недавно заданный вопрос Северянина:
— Он… Сказал, что он как бы формально Хранитель, в смысле того, что так же защищает и оберегает детей, дарит им радость… Еще сказал что он сам по себе, и ему не нужны Хранители потому, что у нас сроки, ответственность, а ему все это неинтересно, ему игрища нужны и забавы с детьми.
— Хмм… — почесав бороду, еще сильнее нахмурился Хранитель Рождества.
Впрочем нахмурились все, потому что слова которые передавал Рей, такие же как те, которые сказал Джек в их первую встречу. И это очень странно заставило задуматься остальных Хранителей. Для Феи всё же было понятно. Джек действительно такой, какой и был по отношению детей в прошлом. Днем, когда он играет с детворой и радует их — он такой же, веселый и забавный Дух Холода и Радости. И только вечером, когда рядом с ним Король Кошмаров, Фрост меняется, становится настоящим, более свободным, более уверенным в себе. Более… — любящим, и счастливым лично для себя. Уж какой бы робкой и беззаботной Фея не казалась, мудрость у нее тоже была, ровно как и опыт тысячей жизней, и она прекрасно всё видела и понимала.
— А что еще он говорил? Только это? — строгий и немного взволнованный голос Банни отвлек Хранительницу памяти от рассуждений и воспоминаний, и она вновь, ровно как и остальные переключили внимание на слегка робкого мальчика с зелеными глазами.
— Я… еще много спрашивал у него. Но в основном меня интересовал вопрос, ответ на который вы мне не говорите, — Рей слегка обижено посмотрел на Николаса, — Я спросил, почему его выгнали из Хранителей и вообще, что он мог такого натворить при этом. А Джек, он ответил, что когда-нибудь я всё узнаю, но мне не понравился ответ, который вы мне преподнесете. Он так и сказал — честно! Еще… еще… он сказал, что ничего мне не будет доказывать и еще…
Рей усиленно начал жестикулировать, второпях рассказывая про всё что услышал от Ледяного Джека. Мальчику было важно всё рассказать друзьям. Но он совершенно не понимал, почему начинают мрачнеть друзья, почему Сэнди совершенно серьезно и без вечного взгляда скуки смотрит на него и не засыпает, почему Банни автоматически прижимает уши и почему в зале становится все тяжелее и каждое слово словно прижимает их к полу.
Уже под конец, когда Рей рассказал о своей неаккуратной выходке с оружием, о странном черном филине, а после о черных устрашающих животных, все Хранители помрачнели окончательно и на долгие минуты в зале повисла густая давящая тишина.
— А теперь… Раз ты столкнулся с ним, я расскажу тебе, что произошло и почему этого Духа изгнал сам Луноликий, — глухо проговорил Северянин, он поднял взгляд на приготовившегося слушать Рея и заговорил: — Джек встал на сторону…
Фея вздохнула, потупила взгляд и сильнее сжала руки на груди. Семь месяцев назад один из Духов сказал ей очень правильную фразу, и она стала неким ключом для Туф, и только помня те слова, Фея не стала вмешиваться сейчас.
***
Было не тепло, но и не холодно — непонятно вообще как. А он словно задыхался, пытаясь вырваться, вдохнуть чистого, свежего воздуха. И вновь накатывало ощущение смены температуры, словно он находился в закрытой наглухо комнате, где над ним экспериментировали и снаружи, то подкручивали на несколько градусов выше, то сбавляли ниже по Цельсию, добиваясь температуры жидкого азота. И даже ему — Зимнему Духу, становилось холодно.
Слишком неясно, бесконтрольно, и против его воли. Мальчишка не понимает до конца что это сон, только хочет наконец выбраться из этого подсознательного места, сделать чертов глоток воздуха и распахнуть глаза. Но не может. Его удерживают… скорее всего. И в то же время этот сон совершенно нельзя назвать кошмаром, и у него совершенно нет страха. И вновь ему становиться слишком тепло — жарко, словно засунули в духовку, постепенно прибавляя на сто градусов выше.
Мальчишка с силой закусывает губу и возможно из-за боли, а возможно от своего же громкого стона просыпается, моментально вскакивая со шкур и загнанно хватая ртом воздух.
Джек медленно начинает приходить в себя, фокусируя взгляд на комнате и стараясь унять бьющееся как у зайца сердце. Ему слишком непонятно это чувство, которое преследует его, — чувство легкой утраты и сожаления от того, что он проснулся, и в то же время он не помнит ничего, кроме жары или холода, вообще ничего.
Фрост вымотано переводит взгляд на потухший камин, в котором только и тлеют угольки и понимает, что он вновь проспал, и сейчас скорее всего уже середина дня. Парнишка тихо выдыхает и думает, что неплохо бы выпить чего-нибудь, ибо горло передавило сухим спазмом, но в ближайшем ему окружении ничего нет, только если подняться и пойти сделать горячее какао. Фрост облизывает губы в возможном предвкушении сладкого напитка, но моментально замирает, слизывая с нижней губы кровь.
Его всё больше бесит его состояние, которое становится непонятнее с каждым пробуждением, до этого он упал с каменной «кровати», сейчас же проснулся от собственного стона и до прикусанной в кровь губы.