Александр с недоумением посмотрел на девушку.
«Эко она резко тему меняет.»
— Эх, Ксюша, я согласен с тобой. Надо наверстывать упущенное, — улыбнулся он, — расскажи о себе?
— А что тебе интересно?
— Расскажи мне то, что сама посчитаешь нужным.
Ксения поставила чашку на стол и кокетливо закинула ногу за ногу, отчего юбка поднялась еще выше и открыла соблазнительный вид. Она изобразила смущение, улыбнулась и тихо произнесла:
— Ты знаешь, редко кому это рассказывала, но я не коренная жительница этого города. В девятнадцать лет я бросила все и приехала в большой город искать счастья. Поначалу было сложно, но со временем я многого добилась. Не знаю, что мне помогло. Но сейчас я всем довольна. Наверно, я просто везучая.
«Ага, знаю я — что тебе помогло…»
— Ксюша, ты действительно молодчина, многого добилась с нуля.
— Да, но мне кажется, многие меня недолюбливают. Считают меня зазнавшейся стервой. И я не знаю, как всем доказать, что все, чего я достигла, добилась только благодаря упорству. И у меня есть право быть такой, какая я есть.
«Да уж. Знала бы ты, сколько разговоров о тебе в курилке.»
— Ксю, понимаешь, не всегда нужно что-то кому-то доказывать. Расскажу тебе историю из детства. Стояли у нас почти впритык два дома пятиэтажных на улице. И с одной крыши на другую был перекинут деревянный мостик. Обычная половая доска. Перейти по ней не составляло особого труда, и путем этим часто пользовались антенщики. Но риск присутствовал немалый, потому перейти по ней считалось у нас верхом мужества и признаком отваги. И вот один парнишка поспорил по ней перейти. Поднялись спорщики на крышу, а мы, малышня, остались внизу смотреть. Парень сделал шаг, еще шаг. И буквально в полушаге от края другого дома доска спружинила и ушла в сторону. Паренек чудом ухватился руками за край крыши и оставшийся висеть мостик. Ребята на крыше успели подбежать и вытащить его в безопасное место. Когда же они спустились и вышли из подъезда, мы увидели, что лицо у парня все белое и, несмотря на летнюю жару, всего колотит.
— И в чем смысл твоего рассказа?
— Смысл прост — именно в тот момент я понял, когда делаешь что-то с целью кому-то доказать — ты проявляешь слабость. А любое доказательство состоятельности всегда идет лишь как следствие действий, направленных на достижение самой цели, а не тех, что направлены на получение ожидаемого эффекта, славы и предназначены, в основном, для развлечение окружающих. И причем цели действительно значимой и важной для человека. Именно в этом случае происходит осознание роста личности, которое происходит сначала внутри человека, и уж потом отражается в глазах других людей — не наоборот. А вот, что касается достижения навязанной извне цели — ничего путного лично для самого человека результат подобных усилий не дает, в целом. Как показало потом время и годы, проход через тот мостик больше относился к глупости, чем к мужеству.
— Удивительные выводы для маленького мальчика, — удивилась Ксения.
— О, ну, частично мне помог их сформировать отец и разъяснил более доходчиво! — рассмеялся Александр.
Допив чай, Ксения собралась было идти, но Александр взял ее аккуратно за руку:
— Ты можешь остаться…
— Я даже не знаю. Какой-то день сумасшедший. Сначала обычная рутина, а потом это…
— Да уж… Не знаю, что там с этим парнем. Но в голове у него явно не порядок был в последнее время.
— А заметил, как он на тебя смотрел перед тем, как это сделать? Как-будто винил в чем-то…
Александр отвел глаза.
— Да не-е… Я ему ничего плохого не делал. Тебе, наверно, показалось. Парень просто, видать, с катушек съехал, и всё-такое.
— Саш, сделай еще чашечку чая, — Ксения села обратно в кресло и игриво продолжила, — не хочу сегодня быть в одиночестве…
— Понял, — улыбнулся он, — сейчас сделаю. В левом ящике шкафа, вверху, чистые полотенца.
3 день
[… гнев]
Ксения потянулась и перевернулась на другой бок.
На настенных часах сонные стрелки заняли положение два часа ночи.
Александр дернулся, поднялся. Почесал пятку. Прошел на кухню, сделал кофе и подошел к запыленному окну.
Ночной город дышал — вбирал в себя сотни, тысячи звуков и отдавал их обратно миру сиянием света лучей автострад, ночных ламп и огней домов.
Приятный холодок, проникший сквозь форточку, ободрил и привел мысли в порядок.
«Дурацко-дурацкий день. Зато с этой стервой, Ксенией, замутил. Это радует.»
Он поставил глиняную кружку на столешницу и направился обратно в комнату, но сделал пару шагов и остановился. Озадаченно повернулся и подошел к кухонному столу, поднял и снова опустил кружку. Соприкосновение с поверхностью не произвело никаких звуков. Александр хлопнул ладонью по столу — эффект тот же, точнее, его отсутствие. Привычного глухого стука не раздалось.
— Что за фигня? — воскликнул он. Слова прогудели в горле, но и их он не услышал.
Тем временем по поверхности стола, набирая амплитуду колебания, расползлась рябь. Материал столешницы словно возомнил себя жидкостью и старательно доказывал свою упругую сущность.
Александр отшатнулся. Волна деформации перекинулась на другие предметы. Она стремительно охватила стены, пол и потолок. Под ее действием краски потеряли насыщенность и стали оттенками серого.
— Да что такое?! — ударил он снова по столу, и тот, словно старый пень, рассыпался в труху.
Кто-то взвыл позади.
Александр рывком развернулся. В ту же секунду стены комнаты исчезли, и он оказался на углу улицы возле их офиса. На блеклом асфальте темнелось пятно загустевшей крови. На его глазах жижа вытянулась вверх и приобрела очертания Эдуарда.
— Т-ы-ы-ы! — прогудело нечто и двинулось на Александра.
Оно выбросило вперед руку. Сгусток прозрачной слизи оторвался от нее и устремился брошенным камнем к цели.
Александр принял вправо, перекатился вбок и укрылся за стоящей рядом машиной.
— Ты не уйдешь! — расхохоталось существо и ринулось следом.
Александр выкрикнул проклятия и бросился, что есть силы, на другую сторону улицы. Он завернул в переулок и забежал в затененный двор. Подобрал какой-то железный прут, закрученный гротескной фигурой, повернулся и гневно проскрежетал:
— Ну, крантец тебе, падонак! Подходи, мозги окончательно вышибу, — и демонстративно замахнулся. — Тебе, вообще, что надо? Я ничего тебе не сделал.
— Сде-е-елал, сде-е-е-лал! — пробасил призрак и выставил скрюченные пальцы.
Александр не растерялся и рубанул его по башке — как ни странно, это возымело действие. От головы разлетелись брызги черной прозрачной жижи. Часть из них попала на металл и с шипением испарилась.
Эдуард взвыл, отскочил в сторону. Челюсть от удара съехала в сторону. Глаз вывалился и теперь болтался, едва удерживаясь на нервах. Существо завыло и понеслось по двору, то и дело натыкаясь на какое-либо препятствие или стену.
— Ну что? Говоришь, все ни-по-чем? — ухмыльнулся Александр, — А ну, ходи сюды! Теперь будем по моим правилам танцевать, — осмелел он и, покрепче перехватил металлический прут, сияющий туманной дымкой.
Тварь закружила вокруг Александра и внезапно выкинула перед собой руки — два сгустка слизистой плоти оторвались от конечностей и устремились к цели. Они вписались Александру в грудную клетку и тараном опрокинули тело на землю.
Дыхание перехватило. Прилившая к голове кровь лишила временно зрения. Александр поднялся на ноги и попятился к стене дома. Вдруг слева что-то мелькнуло. Он различил смутный силуэт. Понял, это — последний шанс, и нанес удар.
Тварь взвыла.
Зрение немного восстановилось, он повалил тварь на асфальт, навалился всем телом и прижал к горлу железный прут. Брызги темной жижи с шипением отлетели от металла.