Она уже. Одри отвела взгляд. Ее взгляд зацепился за книгу греческих мифов, которую она читала вчера. Как и Одиссей, она застряла между Сциллой и Харибдой: «Рука» с одной стороны и «Зеркало» с другой. Каждый из них проглотит ее без малейшего колебания.
Ей нравилось это место. Оно было небольшим, но таким уютным и удобным. Ей нравилась ее старая кушетка и чтение книг с Линг, свернувшейся калачиком у ее ног. Она просто хотела, чтобы ее оставили в покое. Вот и все.
— Тебе может не нравиться моя уродливая рожа, — сказал Кальдар, — но как бы банально это ни звучало, я твоя лучшая надежда на выживание. Я сражался с ними, я убивал их, и я сделаю это снова.
Все это быстро превратилось из плохого в конец света.
— А если я тебе помогу? — спросила Одри.
— Я не могу обещать, что ты выживешь. Но я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы защитить тебя, и если мы добьемся успеха, «Зеркало» позаботится о том, чтобы тебе больше не пришлось бояться «Руки».
— Это закодированное: «Зеркало» убьет меня?»
— Нет. Они сделают для тебя то же, что сделали для моей семьи. Они дадут тебе достаточно средств и пространства в любом месте Адрианглии, чтобы начать совершенно новую жизнь с комфортом.
Он действительно думал, что она вчера родилась.
Ее семья, в конце концов, так сильно облажалась, что поставила всю Грань под угрозу, и она была той, кто сделал это. Она могла исправить это, или она могла уйти и быть известной как девушка, которая разрушила Грань. Грань тянулась, как лента, от океана до океана, через весь континент. Сколько людей живет в Грани? Должно быть, тысячи. Воры, мошенники и аферисты. Ее народ и их дети. Все в опасности из-за жадности Симуса Каллахана и ее проблем с отцом.
Одри подняла голову.
— Я помогу тебе найти, кому Симус сбагрил рассеиватели. На этом все. Как только ты узнаешь свою следующую цель, я уйду. Понимаем ли мы друг друга?
Кальдар улыбнулся, и на этот раз его улыбка была дикой.
— Абсолютно.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
У ОДРИ была совесть. Она хорошо умела скрывать свои мотивы, но Кальдар слишком долго практиковался в чтении людей, чтобы не заметить едва заметную напряженность в уголках ее рта, сведенные вместе брови и проблеск печали в глазах. Она чувствовала себя виноватой. Возможно, ей даже было стыдно, хотя он не мог точно сказать из-за чего, из-за ее собственного участия или из-за глупости ее семьи.
Кальдар задумался, прокручивая это в голове. Совесть была добродетелью, которую он очень старался избегать. Правда, существовали вещи, которые были для него под запретом: ранить ребенка, изнасиловать женщину, мучить собаку. Но помимо этих основных правил, все остальное было просто громоздким руководством, которое он старательно игнорировал. Он полагал, что это делает его аморальным, и его это вполне устраивало.
Его мир был четко разделен: с одной стороны была семья. Семья — это все. Она укрытие от бури, место, где ему будут рады независимо от того, что он сделал или сделает. По другую сторону лежал остальной мир, как спелая слива, готовая к срыванию. Между ними проходила разделительная полоса. Когда он переходил на сторону семьи, то оказывался преданным братом, кузеном и дядей. Когда он переходил на другую сторону, там он становился злодеем.
За ограбление отвечала семья Каллахан. Одри была Каллахан, и она сделала шаг навстречу семье… это он понимал. Он бы сделал то же самое. Но учитывая, как сильно она ненавидела свою семью, он мог бы подумать, что самосохранение было бы гораздо более сильной мотивацией для нее. Он неверно истолковал ее слова, и теперь это не давало ему покоя.
Одри была загадкой. Он спокойно осмотрел помещение, составляя каталог ее вещей. Солидный холодильник, помятый, но чистый. То же самое и с плитой. Потертая, но плюшевая мебель. Стул под Джеком щеголял очень аккуратно заделанным швом там, где что-то порвало обивку. Скорее всего это была проделка енота.
Три окна, которые он видел, были узкими, и на каждом из них были тяжелые ставни, запирающиеся изнутри. Функциональный нож висел на стене между кухонными шкафами. На полке над тарелками лежал маленький лук без тетивы, а под ним на полу стояла пара желтых рабочих сапог, заляпанных грязью.
В трех ее книжных шкафах стояли книги, все в хорошем состоянии, но явно пользованные. На одной из полок расположилась дюжина пластиковых лошадок, каждая около шести дюймов длиной. У некоторых были крылья, и по крайней мере у одного был рог. На верхних полках, спрятанных подальше от енотовых лап, жила коллекция мягких игрушек: розовый котенок, панда, лягушка с желтой каской, отмеченной звездой, волк. Кинжалы и чучела лягушек.
Декор помещения не выдерживал единого стиля: одеяло в ярком, юго-западном стиле, которое противоречило всему, постер фильма «Звездные войны», какой-то цветок в горшке, ароматическая свеча и томагавк. Она была похожа на маленькую сороку: если ей что-то нравилось, она приносила это домой.
Он уже видел такое раньше, у мужа Серизы, Уильяма. Кузина Кальдара, Сериза, была практически его сестрой, что делало оборотня его шурином. Этот человек был опытным, жестоким убийцей. Он убивал без сомнений и раскаяния, и не испытывал угрызений совести после того, как дело было сделано. А потом он шел домой и играл в игрушки. Его детство было сплошным дерьмом. Уильям, по сути, вырос в тюрьме, едва замаскированной под школу. Именно страх перед этой самой тюрьмой заставил Джека спрятаться на виверне Кальдара.
Этот дом с его крепкими стенами, оружием и пушистыми розовыми котятами не принадлежал инфантильной, похожей на ребенка женщине. Он принадлежал взрослому человеку, избитому жизнью. Она пережила все это и теперь пыталась вернуть себе детство, которого у нее никогда не было.
Кто-то обидел Одри, и это оставило неизгладимые шрамы. Кальдар снова посмотрел на нее. Она была золотом, не просто красивой, но и веселой и яркой, как солнечный луч в комнате. В Одри было что-то хорошее, и, по крайней мере, что-то настоящее. Большинство женщин, с которыми он сталкивался в семьях Эджеров, попавших в беду, были похожи на изможденных собак: озлобленных, лишенных всякой радости. А она была как летний день.
Что за извращенный ублюдок причинил ей такую боль, что она решила жить одна в лесу, в доме с каменными стенами толщиной в фут? Это было ее пристанищем и убежищем. Вытащить ее из этого места было почти невозможно. Ну, на самом деле, это был бы вызов. А Кальдар любил вызовы. Они спасали его жизнь от скуки.
То, как она сидела перед ним, наклонившись вперед, нахмурившись, прикусив розовую нижнюю губу, с рубашкой, приспустившей вниз, открывая намек на декольте… заставило его лениво подумать, сможет ли он заставить ее наклониться еще немного…
— А на что именно ты уставился?
Кальдар резко вернулся к реальности.
— На тебя. Последние пять минут ты напряженно думала. Как-то нехорошо для тебя, напрягать хорошенькую головку вот так. Я жду, когда пар выстрелит из твоих ушей, чтобы облегчить давление на твой мозг.
Одри взглянула на Джека и Джорджа.
— Перед вами мужчина, которого поймали, когда он пялился на мою грудь, а теперь пытается скрыть это грубостью.
Кальдар не выдержал и рассмеялся.
— Не придумывай себе ничего такого, — сказала ему Одри. — Я помогу тебе вернуть браслеты, на этом все. Большинство контактов Симуса остались на востоке. Он уже отгружал кое-какие горячие товары на западе, но я понятия не имею, где именно. Он человек привычки. Если сделка пройдет удачно, он приклеится к этому покупателю, как клей.
— Он не должен был вернуться на восток, — сказал Кальдар. — Слишком жарко с «Зеркалом» и «Рукой», которые выслеживают его, ища рассеиватели. — Судя по его действиям до сих пор, Симус Каллахан был человеком с некоторым талантом, но со многими недостатками. Он слишком много планировал, слишком торопился, потерял обоих своих детей и решил спасти не того. Но даже Симус знал, что лучше не бросаться головой вперед в пасть льва.
Одри постучала ногтями по бокалу.
— Итак, вопрос в том, кто здесь может купить такую вещь? Должно быть, это был кто-то, кто понимал истинную ценность рассеивателей, потому что они заплатили за них более сорока тысяч деньгами Сломанного. — Одри нахмурилась. — Как давно Алекс отправился на реабилитацию?