— Херня случается, — сказал Джордж.
Ругательство, исходившее от него, поразило ее. Одри прочистила горло.
— Я пришла домой и рассказала об этом родителям. Все мое лицо было черно-синим. Я не смогла бы спрятать его, даже если бы захотела, да я и не хотела. Они ничего не сделали. В тот вечер я решила, что мне пора уходить. С этого момента я начала копить деньги. Мне пришлось очень тщательно прятать их, потому что Алекс очень хорошо умел находить любые деньги, которые у нас были. На самом деле я оставила несколько баксов спрятанными где-то на виду, чтобы он нашел их и не искал мою заначку. Вот. — Она сунула руку в карман и вытащила крестик. — Он принадлежал моей бабушке. Она подарила его мне, когда я была маленькой. Я выкрала его у торговца наркотиками, когда решила уйти. Сборы заняли у меня почти два года, но в конце концов я сбежала.
— А как же ваша мать? — спросил Джордж.
Кальдар покачал головой. Джорджу требовалось больше опыта. С таким разговором, как этот, ты не должен настаивать. Одри могла бы взять себя в руки и перестать говорить вообще.
— Моя мама любит красивые вещи, — сказала Одри. — Мы часто переезжали, и на каждом новом месте она сажала цветы и вешала красивые занавески. Она любит украшения, макияж и красивую одежду. Каждое утро она старалась выглядеть как можно красивее: расчесывала волосы, наносила боевой раскрас. Мы застрянем в какой-нибудь лачуге, но она сделает ее безупречной, посадит цветы и пошлет нас воровать картины, чтобы закрыть дыры в стенах. Она всегда следила за тем, чтобы моя одежда была чистой, а прическа безупречной. Но она не могла по-настоящему справиться с любым кризисом и уродством. Она просто делала вид, что его не существует. Когда Алекс достиг дна, это было действительно ужасно. Она позволила ему занять одну комнату, и все остальное в доме оставалось по-прежнему прекрасно.
— От нее было мало толку, — сказал Джордж.
— Точно. Она не обращала на меня внимания, пока мое лицо не зажило. Когда я, наконец, собрала достаточно денег и сбежала, я отправилась так далеко, как только могла и начала строить свою собственную жизнь. Мне потребовалось три месяца, чтобы привести дом в порядок, а когда я это сделала, то полгода ничего не делала. Я была просто счастлива. Одна в своем маленьком домике. Потом я стала работать и получила достаточно денег, чтобы подать заявление на получение водительских прав, и, в конце концов, я купила машину, а затем я получила классную работу. Я продолжала делать улучшения в доме. Я была совершенно счастлива в течение многих лет, а потом появился отец. В первые мгновения я подумала, что он пришел извиниться, но нет, он просто хотел, чтобы я сделала работу для Алекса. Поэтому я сказала ему, что либо он может поручить мне работу в самый последний раз, либо у него останется дочь. Ну, мы все знаем, что он выбрал.
— Мне жаль, — сказал Джордж.
— Спасибо, — поблагодарила его Одри. — Я рассказала тебе все это не для того, чтобы вызвать сочувствие. Моя жизнь была не так уж плоха. У многих людей все гораздо хуже. Мои родители никогда не били меня и не издевались надо мной. Мне никогда не приходилось продавать себя на улице. Как бы низко мы ни пали, у нас всегда была еда. Я просто… — она замялась. — Гном был моим соседом, а теперь он умер из-за меня. Это ужасно, и мне придется с этим жить. Это разрывает меня изнутри. Я просто хотела, чтобы кто-нибудь понял, почему.
— Я понимаю, — сказал Джордж. — Вы украли рассеиватели не потому, что были жадны до наживы.
— Именно… Я украла их, потому что мой отец так разозлил меня, что я не могла нормально думать. Я была эгоистичной и глупой. У меня были проблемы с папой и злость, и я носила все это как родимое пятно. Сейчас все это кажется мелочью по сравнению с жизнью Гнома.
Кальдар поднял ведра и отступил на несколько шагов. Гастон наблюдал за ним с веселой усмешкой на лице.
Хорошенькая Одри. Заточенный инструмент. Использовали раз, потом засунули в ящик и забыли, пока она не понадобилась снова. У него было сильное желание дать в морду всей семье Каллаханов по очереди.
Очнись, дурак. Хорошенькое личико и милая улыбка, и ты уже потерял всякий здравый смысл.
Кальдар пнул несколько кустов, заставив их зашуршать.
— Поторопись, Гастон!
Его племянник вскочил на ноги, схватил ведра с земли и прохрипел сдавленным голосом:
— Да, господин.
Кальдар закатил глаза и поднес ведра ко рту виверны, чтобы напоить ее.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
КАЛЬДАР, прищурившись, посмотрел на логово Магдалины Лунного цветка. «Центр когнитивного развития и благополучия» занимал большое трехэтажное здание на севере Сан-Диего. Белые оштукатуренные стены прерывались огромными окнами. Все это сооружение почти левитировало над тротуаром, выглядя гладким, современным и почему-то легким, почти изящным. Соленый ветер, дувший с берега моря менее чем в миле отсюда, только усиливал иллюзию.
Он выдал Гастону полный карман денег и отправил его на рыбалку с местными жителями. Если у Магдалины были какие-то дела в Грани, он скоро все узнает. Но в то же время они должны были прийти к ней напрямую. Колеса времени никогда не переставали вращаться, рано или поздно они приведут «Руку» и белокурую голубокровную к ним. Блондинка тревожила Кальдара, ее не было ни в одном из списков «Руки», которыми он располагал.
— Дом Магдалины похож на башню из слоновой кости, — сказала Одри рядом с ним.
— В значительной степени. Ты видишь это?
Она кивнула.
— Ага.
Сразу за башней мерцала граница, отсекая часть здания. Человек, не обладающий магией, увидит только башню. Кальдар и Одри видели башню и длинный двухэтажный прямоугольник остального здания позади нее. Магдалина работала на полпути к Грани.
— Умно, — пробормотала Одри.
— Несомненно. Сожрано Гранью.
— Угу, — кивнула Одри.
Грань была нестабильным местом. Она сжималась и расширялась, иногда образуя пузыри в пробитых дырах реальности, невидимые для тех, кто не обладает магией. Эджеры называли пузыри «обжорством Грани». В Сан-Диего было больше дыр, чем в куске швейцарского сыра, а эта была приличного размера, по крайней мере, размером с футбольное поле. Обычные прохожие просто проходили мимо, совершенно не подозревая о ее существовании.
— Как думаешь, что если бы ты врезался на машине в эту дыру, куски здания отлетели бы в Сломанный? — спросила Одри.
— Даже не знаю. Они могут отскочить от границы обратно в Грань.
— Мы должны как-нибудь проверить эту версию.
Кальдар украдкой взглянул на нее. Ее вчерашняя одежда была слишком запачкана кровью, чтобы с ней можно было что-то сделать, поэтому, угнав машину, они отправились в торговый центр. На нем были черные джинсы, черная футболка и кожаная куртка. Он думал, что она выберет что-то похожее, но нет. Она вышла в светлых капри, которые очень интересно облегали ее задницу, и в легкой, сине-зеленой, каплевидной блузке. Блузка была завязана на шее двумя шнурками, а каплевидный вырез идеально расположился между грудей Одри, обещая прекрасный вид, но так и не давая его. Эта капелька мешала ему сосредоточиться.
Рыжие волосы Одри блестели на солнце. Ее макияж был едва заметен, если не считать помады, которая была чуть светлее малиновой и создавала у него нелепое впечатление, что ее губы будут сладкими на вкус. На ее лице было легкое, беззаботное выражение, словно она каталась по жизни, как сыр в масле, совершенно невредимая и не тронутая никакими трагедиями. Учитывая, что они только что похоронили Гнома… ну, то, что от него осталось, и она выплакала все глаза, ее самообладание было впечатляющим.
— Любуешься моей блузкой? — спросила Одри.
— Это приятный оттенок морской пены хорошо сочетается с твоими волосами. — Мешок из-под картошки. Ему нужно было надеть на нее мешок из-под картошки, тогда все будет в порядке.
— Большинство мужчин не знают, что морская пена — это цвет, не говоря уже о том, как он выглядит.