Каждый раз все повторяется: со скрипом распахивается дверь и в проеме появляется громоздкая фигура матроса. Возможно стоило попытаться с ним поговорить, а не просто вжиматься в стену стараясь слиться с темнотой, но я опасалась ещё больше усугубить свое положение.
То, что меня не отпустят, и так ясно, а о чем тогда спрашивать? Вести светскую беседу? "Как погода?". "Не припекает ли солнышко?". "Не подскажите ли, куда направляется наше комфортабельное судно?".
Не все ли равно, куда именно меня везут, если это все равно будет клетка…
В конце концов, я не в худшем положении: жива, относительно цела и здорова, меня не бьют, не насилуют, не пытают, а значит, есть надежда, что я нужна в трезвом уме и памяти. Подтверждая это предположение, тело понемногу приходит в норму, я могу шевелиться, и даже доползти до узкой койки и очистительного агрегата в уголке. Но как говорится, надежда есть, уверенности мало. А проверять степень лояльности моих пленителей почему-то не тянет.
По сути, выделенное мне помещение напоминало больше гроб, чем комнату. Деревянный ящик без освещения, зато с сыростью, качкой и предположительно крысами. Нет, я этой живности пока не встречала, но живое воображение и тишина мигом превращала любой малейший шорох в сцену из фильмов ужасов. Потоки воды бьются о борт, словно хотят развалить это судёнышко и затянуть его обломки в пучину. В голове шумит, отсыревшее платье не даёт согреться, и только периодически расходящаяся от плеча огненная волна даёт ощущение тепла и поддержки.
Да, даже в безнадежной ситуации нужно искать что-то хорошее, и тогда все обязательно наладится. Ведь хорошему тоже нужна точка опоры, точка отсчёта. Вот выберусь из этой передряги и буду рассказывать: «Все было плохо, но вот кораблик был с антуражем пиратов Карибского моря, хлеб напоминал сухарики из родного мира, а то, что меня похитили и заперли в трюме, так это тоже новый опыт». Самоубеждение — наше все, даже если слова и проговариваются сквозь дрожащие зубы.
— Кап-кап, капает вода — скукот-а-а-а, — прозвучал в тишине звонкий голосок.
— Добби, ты вернулась! — правда радостное восклицание больше походило на карканье старухи курильщицы, но саламандре это безразлично, а у меня и без того забот валом.
— Да! И посмотри, что со мною стало! Я прозрачная! Жу-у-уть какая… — Пропищала моя любимая, моя родная, моя самая замечательная напарница, привычно растягивая гласные.
Саламандра и вправду напоминала призрака или голограмму, зависнув в воздухе эдаким полупрозрачным огоньком.
— Я виновата, Добби. Прости, — действительно виновата… Не разглядела Алара, слишком рано расслабилась, решив, что все беды позади. — Но мы живы — это уже что-то.
— Прости-и-и… — передразнила меня она — Надолго ли мы живы? Я вон и вовсе не совсем — она театрально всхлипнула — жива.
Отвечать я не стала, и на какое-то время в трюм вернулась так опостылевшая мне за последние дни тишина.
— А ведь это я виновата, — неожиданно покаянно опустила голову Добби, говоря в этот раз совершенно серьезно. — Если бы твоим фамильяром был грифон, пегас или хотя бы карликовый дракон, ты бы здесь не оказалась. Я бесполезная…
— Ты не виновата. Нас бы в любом случае нашли, рано или поздно. В моём мире говорят "Чему бывать, того не миновать". Думаю это наш случай. Но мы ведь вместе — значит, обязательно что-нибудь придумаем!
— Обязательно! Я даже знаю что, — встрепенулась фигурка, вспыхивая светом — Ли-и-ин, а расскажи сказку.
— Сказку? Может, лучше придумаем план побега?
— План подождёт, а сейчас нужна сказка. Поверь мне… — многозначительно улыбнулась саламандра, и я, довольная уже просто тем фактом, что она рядом, не стала спорить.
— Какую? — спросила улыбаясь.
Чем ещё можно заняться, оказавшись в плену посреди моря…
— Про воздушного элементаля заточенного злой колдуньей в зеркало.
— Ты имеешь в виду… Белоснежку?
— Ее! Про зеркало.
— Ладно. В некотором царстве, в некотором государстве жил-был король…
Я не помнила этой истории дословно, и каждый раз рассказывала по-разному, но обязательно с той частью, в которой колдунья в гневе разбивает зеркало. Очень уж полюбилась саламандре именно эта версия.
И вот настал ключевой, по мнению Добби, момент. В сказке зеркало, что ожидаемо, разлетается вдребезги. А вот чего я не ожидала, так это того что в жизни, а точнее в трюме стены начнут скрипеть, вздыхать и… плакать?!