Опять ковры.
— Давай заключим еще одну сделку! Я помогу тебе распутать весь его заговор, если ты убьешь его! — Граната внезапно взвилась на ноги и посеменила к Дамиану.
Раздался звон разбивающегося стекла. Что-то черное бросилось на Гранату. Она успела только моргнуть и раскрыть рот, чтобы закричать, когда ее разорвало пополам и протащило до самого конца комнаты. Кишки размотались, словно клубок пряжи. Ковер пропитался кровью.
Дамиан вытаращился на черное существо с алыми огнями вместо глаз. Худосочное туловище, словно вывернутое наизнанку, — то ли человек, то ли волк, — сжалось для прыжка.
— ВАРЕС! — заорал Дамиан и рванул к двери.
Когти разодрали его дублет и со скрежетом пропороли стену. Дверной косяк превратился за спиной Дамиана в щепки, когда он бежал по коридору. Конвульсивное дыхание и клокочущий рык преследовал его по пятам.
— ВАРЕС! МЕЧ!
Дамиан оступился на ступеньке и кубарем пролетел до самого низа, успев защитить голову. Он рухнул у подножия лестницы. Раздался женский визг. Падение выбило из легких весь воздух. Вместо него в них застрял вопль ужаса. Монстр оттолкнулся от стены и прыгнул на него, целясь когтями в живот. Зычный треск вошедшего в череп меча стал для Дамиана гласом княжева благословения. Варес вдавил свой двуручный меч до самой рукояти и пригвоздил голову чудища к полу. Золотые ворсинки варденского ковра стали мокрыми от черной жижи.
— Ты мне дважды должен, Баргаст.
Дамиан поднялся на колени и привалился к стене. Вдохи приносили резкую боль — скорее всего, сломал ребро.
— Я надеюсь, ты занимался сексом не с этим? — Варес утер предплечьем висок. — Что это вообще было? Нельзя тебя ни на минуту оставить.
— Потом объясню. Мне надо к Симеону… — Дамиан убрал прилипшие от пота волосы со лба. Встал, покачиваясь от слабости и придерживаясь рукой за ребра.
Весь путь обратно превратился для него в сплошное серое пятно: серые тела разодранных стражей, серый рассвет, серый снег, серые мысли. Только красные глаза преследовали его до самого порога кабинета Падре Сервуса. Постучав, Дамиан ввалился внутрь и рухнул на колени.
— Падре, я согрешил.
[1] Мое сердце, что ты делаешь? (придуманный альтернативный трастамарский (испанский))
[2] Играю.
[3] Я запретила тебе ее трогать, ты ее сломаешь!
[4] Ты же знаешь, что она дорогая!
[5] Ты меня не слушаешь
[6] Она моя! Тот сеньор подарил ее мне! Отдай!
[7] Паршивец.
[8] Никчемный паршивец!
[9] Приведи себя в порядок, мое сердце!
[10] И прекрати плакать, иначе я снова тебя ударю.
Глава 6
Ее разбудила кровь.
Кровь, стекающая с ее рук, капающая на снег. Она прибывала, поднималась, точно река, выходящая из берегов. Авалон тонула в ней, захлебывалась, не в силах выплыть.
Она закричала и проснулась на полу, запутавшаяся в потную простыню.
Выбравшись из плена ткани, Авалон еще долгое время рыдала, вжавшись в углу у кровати. Она сжимала бедра до боли и стирала с тела несуществующие прикосновения.
Так и прошла бы эта ночь, как и восемь предыдущих, но Авалон услышала резкий возглас в ночной тиши.
Смахнув слезы, она накинула упелянд с широкими руками, запахнулась и открыла смежную дверь, соединяющую ее комнату и покои Каталины.
Дорогу преграждала ширма в дырочку, которую они днем использовали для переодевания. Авалон остановилась.
Лунный свет заливал комнату.
Каталина в ночном платье сидела на кровати, медленно расплетая свои мелкие косы. Напротив нее стоял грузный мужчина, ночной посетитель. Авалон затаила дыхание, не решаясь пошевелиться. У королевы нередко бывали ночные гости — она не упускала попыток зачать новую дочь с разными мужчинами. В такие ночи она отпускала своих служанок, изредка оставляя одну из них, Хуану, с собой. Ходили слухи, что Каталина, приняв мужчину, оставшуюся часть ночи проводила с Хуаной. Авалон всегда смущалась, когда ловила подобные пересуды среди придворных дам или служанок. Последних она частенько отчитывала, а компаний сплетниц старалась избегать. Ей казалось неправильным, что пристрастия Каталины обсуждают так неприкрыто, не забыв, конечно, уточнить, кто именно посещал ее в этот раз и насколько Хуана красива.
Однако в эту ночь Каталина сослалась на головную боль и отослала всех служанок, включая Хуану, так что Авалон не ожидала, что ее кто-то посетит. Понимая, что поступает неправильно, она все равно осталась за ширмой. Чувство тревоги не покидало ее.
— Список растет. Меня злит, что я не могу сжечь его или разорвать на куски! — Каталина резко остановилась и взмахнула руками. — А мне только и остается сидеть, сохранять видимость спокойствия и мысленно проклинать каждого, кто хочет посягнуть на мою руку. Им нужна моя корона, дядюшка! Только она их привлекает, им плевать на мою внешность или проблемы! Будь я дохлой рыбиной, это ничего бы не изменило. А ей все равно!
Мужчина молча приблизился и положил мясистую руку на плечо королевы.
— Каталина, — Авалон похолодела. Филиппе рей Эскана. Он преследовал ее даже в покоях королевы? — Ты должна выйти замуж за самого могущественного из претендентов, как только Горлойс будет убит.
— Луция делает это специально, чтобы разлучить нас! — Авалон слышала слезы в голосе королевы и никак не могла собраться с мыслями.
О чем они говорят?
— Мы беспомощны, пока Луция — Владычица Вздохов, моя дорогая.
Моя дорогая.
Авалон поморщилась, ощутив спазм в животе, и сглотнула горечь тошноты. Он точно так же называл ее, когда просовывал руку ей в штаны.
— Мне нужна дочь, дядюшка! А она продолжает посылать мне в опочивальню мужчин и приказывать принимать их семя. Неужели она не понимает⁈
Филиппе сел рядом, и Авалон передернуло, когда она увидела, как колыхнулись его складки. Страх тугим узлом стянул ей грудь, но она не сбежала — подслушанный разговор приклеил ее к месту, точно самая мощная магия.
— Луция понимает, что теряет силы, Каталина. Она будет всячески этому противиться, но наступит день, когда ты примешь на себя власть Владычицы Вздохов.
— Она уже дряхлеет, — мстительно отозвалась Каталина, продолжив неловкими пальцами расплетать косы. — Я видела сегодня на приеме, как у нее трясутся руки. Сильнее, чем у Аурелы. Ей уже давно пора сдохнуть, а она все равно цепляется за свои силы. Почему…
Филиппе тяжело вздохнул и перебил:
— Моя дорогая, ты знаешь, что мы не можем этого сделать. Ты достаточно сильна, чтобы преодолеть ее запрет, но недостаточно, чтобы противостоять самой сути повеления Персены. Если попробуешь причинить вред Луции, Трастамара лишится единственной достойной ведьмы. Мы должны дождаться естественной кончины.
Каталина уставилась на собеседника. Авалон заметила, как гневно блеснули ее глаза, и сжалась, точно мышь в норе.
Лишь бы ничего не задеть.
— Ты считаешь, что я недостаточно могущественна, чтобы избавиться от Монтре?
— Я этого не говорил.
— Нет, дядюшка, ты сказал именно это и продолжаешь убеждать меня в том, что я должна выйти замуж за какого-нибудь дурака, которому нужна моя корона.
Филиппе усмехнулся и откинулся спиной на кроватную колонну, придерживающую балдахин.
— Глупцы. Ты всегда будешь принадлежать мне, Каталина. Сними.
Каталина стремительно встала и опустила рукава ночнушки, позволив ей упасть. Ткань соскользнула с ее упругого молодого тела и растеклась в ногах, точно молочная лужа. Лунный свет очертил ее маленькие груди, длинные тонкие ноги и округлые ягодицы.
Дыхание покинуло легкие Авалон. Она в ужасе таращилась на то, как Филиппе рей Эскана стаскивает со своих дряблых телес одежды. Он грубо перехватил руки Каталины и толкнул на кровать, а затем овладел ею, широко раздвинув ей ноги.
Авалон ощутила на своих щеках слезы и задушила всхлип, зажав руками рот, когда услышала стон удовольствия. Сначала он прожег ей внутренности, но потом она поняла, что он принадлежал не Филиппе, а Каталине. Омерзение и чувство предательства затопили ее с головой. Она попыталась сдвинуться с места, но ноги не слушались.