Она слышала одышку Филиппе, звуки соития, видела, как лунный свет блестит на его члене, когда он перевернул Каталину и вновь вошел в нее, сжав ладонью тонкую шею.
— Ты сможешь зачать только от меня, моя дорогая, — между толчками произнес Филиппе. — Луция может сколько угодно ревновать и посылать к тебе молодых идиотов, но мое семя — самое сильное. Я пробудил тебя и твою силу. И только от меня ты сможешь снова понести.
— Да, — выдохнула Каталина. — Пожалуйста, Филиппе, подари мне дочь.
— Ты будешь представлять меня, когда тебя снова будет иметь очередной любовник от Луции?
— Да, — томно отозвалась королева.
Филиппе резко остановился, вынул миногу из Каталины и вцепившись ей в плечо, заставил ее сползти с кровати и встать на колени.
Он поставил королеву Трастамары на колени.
Затем приблизил член к губам королевы и протолкнул его ей в рот. Каталина попыталась отстраниться, но Филиппе звонко ударил ее по щеке.
— Ты хочешь дочь, Каталина?
Она кивнула.
— Тогда будь хорошей девочкой. Я столько сил потратил на твое воспитание с самого детства, а ты отказываешь мне в такой малости? Ты хочешь, чтобы я ушел?
Каталина покачала головой и стала ублажать Филиппе рей Эскана орально. Он запрокинул голову, застонав от удовольствия. Лунный свет высветил его язык, когда он облизнул губы, и Авалон содрогнулась, когда прочитала свое имя на его губах.
Если он застукает ее здесь, подсматривающей, он сделает с ней то же самое. Да он даже сейчас представлял ее на месте Каталины!
Авалон, задыхаясь от паники, отступила назад, стараясь не шуметь, и протолкнулась между створками двери назад в свою комнату. Желудок вывернуло наизнанку, и ее стошнило в ночной горшок. Ощущая в теле покалывающие мурашки страха, она оделась в первое, что попалось под руки, — штаны и рубаху для тренировки, и выбежала из покоев.
Ей казалось, что она сейчас умрет. Сердце колотилось так, словно готово было взорваться, пока она перескакивала через несколько ступенек и неслась на улицу. Выскочив во двор, Авалон пересекла его и забарабанила по воротам тренировочной площадки. Прошла вечность прежде, чем с той стороны задребезжал металлический замок. Раздался щелчок, и одна створка приоткрылась. Из щели на нее недоуменно смотрел Хорхе.
— Авалон? Что случилось? Каталина?..
— Нет, — ее голос дрогнул. — Мне нужно… Хорхе, мне нужно потренироваться.
Капитан окинул ее с головы до ног.
— Сейчас? Ты не можешь подождать до утра? Парни спят…
— Не могу, — сипло выдавила она, дрожа. — Пожалуйста.
Авалон ждала, что Хорхе захлопнет ворота перед ее носом, однако, видимо, он углядел в ее лице нечто такое, что без слов отворил створку пошире и пропустил внутрь. Песок приятной убаюкивающей мелодией захрустел под ботинками.
Хорхе за ее спиной закрыл ворота на замок, и Авалон съежилась. Она оглянулась, запоздало подумав, что он — тоже мужчина. Язык у нее прилип к небу, и она не могла сглотнуть застрявший в горле ком.
Однако Хорхе сразу направился к стойке с оружием. Молча выбрав необходимое для спарринга, он приблизился и протянул ей кинжал.
— Сегодня тренируем устойчивость при обманных маневрах. Всех мечников выдают ноги. Твое внимание должно расщепиться. Условно говоря, одним глазом ты должна следить за руками противника, потому что в них источник опасности, вторым — за ногами. Его может выдать даже малейший перенос веса.
Хорхе показал несколько вариантов поз для атаки и сопроводил показ подробным рассказом. Он старался двигаться медленно, но Авалон видела, как он сдерживается, чтобы не перейти на комфортную, отработанную скорость. Она чувствовала исходящую от него угрозу, осознавала, что в его руках смертельное оружие, но почему-то его монотонный голос и плавные движения успокаивали ее.
Он заставил ее повторять за ним: они отрабатывали позы и переходы из одной в другую минуту за минутой, час за часом, оставляя причудливые узоры на песке. Вот они у стойки с оружием, Авалон пыталась развернуться полным оборотом так, чтобы избежать травмы колена, а теперь, проделав путь половины окружности — точно стрелка циферблата — оказались у ступеней перед воротами с попытками развернуться уже незаметным плавным движением.
Хорхе объяснил, почему важно ставить ногу правильно, развернув стопу чуть наружу, и показал, что происходит, когда его солдаты пропускают наставления мимо ушей. Исполнив практически танцевальный пируэт, капитан артистично рухнул на песок.
— И все, понимаешь? — он указал на стопу. — Этот идиот подвернул лодыжку, порвал связку и был отстранен от службы на несколько недель.
Авалон рассмеялась: Хорхе так живо и тепло делился своими знаниями и историями, что она просто не могла сдержаться. Их взгляды встретились, и она вдруг подумала, что никогда не обращала внимания, какое у него приятное, открытое лицо. Густая борода делала его суровым, но только тогда, когда он превращался в воина. Сейчас, сидя в песке с забавно оттопыренной ногой, он казался ей старшим братом, которого у нее никогда не было.
— Хочешь кофе?
Авалон не ожидала такого вопроса и удивленно уставилась на Хорхе.
— Эм… — она хотела отказаться, но поняла, что ей некуда сейчас пойти в ночи, чтобы отвлечься от гнусных мыслей и опасений, что Филиппе навестит ее в опочивальне, поэтому лишь кивнула.
Хорхе забрал у нее кинжал и повесил оружие на стойку, после чего скрылся в казарме.
Авалон не знала, есть ли у них там очаг, и ждала чашку с холодной, противной жижей, которая стала популярна при дворе несколько сезонов назад. Тем больше было ее изумление, когда Хорхе вернулся с двумя деревянными кружками, источавшими пар. Воздух стал пряным от запаха кофе, гвоздики и мускатного ореха.
— Моя мама так делала, — пояснил Хорхе на неозвученный вопрос.
— Ты из Элбана?
Хорхе отхлебнул напитка и посмотрел в пространство перед собой.
— Да. Правда, я не помню своей родины. Мы с матерью долгие годы прожили в рабстве во Власе. Она хорошо готовила, и мы мытарствами оказались в доме вельможи, который славился балами. Пока хозяева и гости развлекались, поедая ее прекрасные блюда, она прятала зерна кофе и пряности в передник. Почти под утро, когда еще все слуги спали, она будила меня. Мы спускались на кухню, где она готовила такой кофе. Этот запах для меня отдает домом и спокойствием.
Хорхе шумно, с явным наслаждением вдохнул пар и вновь посмотрел на Авалон. Многозначительно, как ей показалось, будто вопрошая о ее прошлом. Чтобы потянуть время, она отпила кофе, удивившись приятному сочетанию напитка и пряностей. Посмотрела на небо. Созвездия и полная луна были для нее старыми друзьями, скрашивавшими ей не одну одинокую ночь, но сегодня они оставались безмолвными и холодными. Ее руки согревала лишь деревянная кружка и теплый взгляд Хорхе.
— Бабушка поила меня дубовым напитком, который очень похож на кофе, — наконец проронила она, но внезапно осеклась, ощутив, как перехватывает горло от подступающих к глазам слез. Она утопила свое горе в новом глотке и незаметно утерла правый глаз — на ресницах застыла слеза.
— Кто ее убил? — голос Хорхе был таким спокойным, что Авалон невольно взглянула на него.
— Инирцы.
Он кивнул, словно подтверждая собственную догадку.
— И теперь тебе предстоит возлечь с Хромым Горлойсом и прирезать его в ночи, — Хорхе криво ухмыльнулся.
Пальцы Авалон судорожно сжали кружку.
— Откуда ты знаешь? Только мадам Монтре, Дубовый Король, Бас и Каталина…
— Брось, Авалон, думаешь, до капитана дворцовой стражи не дойдут слухи?
— Вряд ли. Это секретная информация, и никто не стал бы просто так ею разбра… Бас, — она разочарованно вздохнула. — Он язык за зубами вообще держать не умеет?
Хорхе рассмеялся — низким, грудным смехом, от звучания которого Авалон хотелось улыбнуться. Она бросила взгляд на его губы, белые зубы, и смутилась, когда мысли предложили ей видения этих губ, касающихся ее шеи.