Затем Гай встретил Станислава Яновича — когда с курсантами Аликом и Федей ходил в учебную рубку, чтобы посмотреть морские карты. Весело поздоровался.
— Осваиваешься? — спросил первый помощник.
— Так точно… Но, куда нельзя, я уже не суюсь, — с насмешливой скромностью сообщил Гай.
— Зато суешься, куда только можно. Так? — усмехнулся Станислав Янович.
…Вечером поужинали в «Волне» и пошли купаться на городской пляж — здесь же, на набережной. Были уже сумерки, стало прохладно, и вода оказалась гораздо теплее воздуха. Когда раздеваешься — зябко, а нырнешь — как в теплое молоко…
В гостинице Гая устроили на выпрошенной у горничных раскладушке, в номере, где жили Ревский и оператор по имени Сергей. Гай уснул стремительно, спал без всяких снов и утром поднялся только после ощутимых толчков Ревского.
К причалу они с Ревским пришли, когда вся группа была уже там. Ждали катер, который, естественно, запаздывал. Карбенев ходил к диспетчеру и ругался. Иза тренькала на гитаре. Гай опять хотел спросить о судьбе Робинзона, но почуял чей-то взгляд. Затылком ощутил. Обернулся.
Шагах в пяти от него, прислонившись к трубчатому поручню пирса, стояла девочка. У Гая затеплели уши — от радости, смущения и виноватости. Это была Ася.
Гай быстро подошел и потупился.
— Здравствуй…
Она тоже сказала «здравствуй». Тихонько.
— Ты здесь… чего? — осипнув от неловкости, глупо спросил Гай. — Так просто?
— Так просто. А ты позавчера… не поехал в город?
Гай со всей полнотой ощутил, какая он свинья. Ни позавчера, ни вчера, ни сегодня, закрученный корабельной радостной жизнью, он не вспомнил об Асе. То есть воспоминания мелькали, только без всякой связи с их разговором: «Вы каким катером приезжаете?» — «Обычно в восемь сорок пять…»
А разве это не договоренность о встрече была? Ася, конечно, и позавчера, и вчера приходила на пристань. А он…
— От меня ничего не зависело, — беспомощно пробормотал Гай. — Потому что так получилось. Я на «Крузенштерне»…
— Где?
Она совсем не сердилась. Только радовалась, что встретила его, и немного смущалась. Гай приободрился. Отодрал от облупленного уха лоскут кожи и объяснил, хмуро усмехаясь:
— В артисты записали. Вон к ним…
Он рассказал все, что случилось за эти два дня. И все в рассказе было правдой, только невольно получалось, что он, Гай, и рад был бы оказаться на берегу в нужное время, да не было никакой возможности. Впрочем, сейчас Гай верил в это сам.
— Ты счастливый, — вздохнула Ася. — Я всю жизнь у моря живу, а на паруснике никогда не была.
Гай решительно взял ее за руку и повел к Ревскому.
— Александр Яковлевич, это Ася.
— Вижу, — вздохнул Ревский, — что не Петя и не Гриша. Здравствуйте, мадемуазель…
Ася стояла перед ним тоненькая, прямая и серьезная.
Гай смотрел Ревскому в глаза.
— Я понял, — печально сказал Ревский. — Если я отвечу «нет», то что? Ты заявишь мне, что в таком случае и ты остаешься на берегу. Так?
— Ага! — весело согласился Гай.
— А я до четырнадцати ноль-ноль отвечаю за тебя головой и, естественно, оставить не могу. Пользуясь этим обстоятельством, ты меня вынуждаешь идти на уступки и зарабатывать себе новые неприятности. Это недостойный прием. Единственно, что тебя оправдывает, это некоторое благородство цели…
— Значит, можно?! — возликовал Гай.
— Но мадемуазель Ася должна иметь в виду, что обратный катер будет лишь в обед.
— Это ничего, — сказала Ася.
Когда шли на катере к барку, Гай успел рассказать Асе про «Летающих „П“», а затем о мореплавателе Крузенштерне, о рукописи Курганова и о капитан-лейтенанте Алабышеве. Наверно, не очень толково он рассказывал, сбивчиво, но Ася не перебивала. Гаю нравилось, как она слушает, и вообще он был счастлив, что случилась такая встреча и что они вместе едут на «Крузенштерн». С запоздалым испугом он думал, что могли ведь и не встретиться. Но испуг быстро проходил, и оставалось только радостное возбуждение. И он говорил, говорил — бестолково, но весело.
А Ревский, сидевший неподалеку, вдруг сказал:
— Прямо роман.
— Это вы о чем? — подозрительно спросил Гай.
— Это я о пропавшей рукописи. Вчера, когда Толик рассказывал, я как-то не особенно вник. А сейчас…
Полдня промелькнули в пестроте, солнце, суете съемок и путешествии по громадному барку. Гай смело «совался, куда только можно», и таскал за собой Асю. И везде их встречали по-хорошему. И он почти не выпускал Асину руку…