— Да знаю, знаю, — сказал Гай. — Я эту историю четыре раза слышал.
— Ох уж, четыре…
— Да. Один раз ты папе рассказывал, два раза мне и маме и один раз кому-то по телефону…
— Вот такой у меня братец-племянничек, — сказал Толик.
— Хороший, — отозвалась Алина и наклонилась к Гаю (он учуял запах «Красной Москвы»). — А Толик в самом деле все делает с перепугу. Он в любви мне так признался. Со страху…
— Да, — вздохнул Толик. — Было…
— Как это? — недовольно спросил Гай.
Алина бархатисто смеялась в темноте, платье ее шуршало.
— А вот так… Идем мы по Синопскому спуску, он молчит, я спрашиваю: «Толик, о чем ты думаешь?» А он… я в точности запомнила: «О принципе прямого преобразования направленного электромагнитного излучения в акустическую волну». Я чуть на ступени не села.
— Это единственно реальная возможность прямой связи космоса с глубиной, — доверительно объяснил Толик Гаю. — Женщинам этого не понять… хотя Алина и работает в пресс-бюро при лаборатории.
— Не перебивай, — сказала Алина. — Я ему и говорю: «Ты не мог найти для девушки более подходящих слов?» А он: «Я это… мог бы… Будь моей женой…»
— А вы? — холодновато спросил Гай.
— А что я? — засмеялась Алина. — Сразу и согласилась. Потому что я эгоистка. Люблю счастливых людей, у их счастья можно греться, как у печки.
— Разве Толик такой уж счастливый?
— Конечно, — серьезно ответила Алина. — Он счастливый в самом главном, он свое дело нашел. И удач у него в этом деле — выше головы.
— Тьфу-тьфу-тьфу… — суеверно плюнул Толик.
— Ничего не «тьфу»… Про него за границей пишут. В сорок лет он станет академиком, а я толстой и важной супругой академика… Разве плохо?
— Не знаю, — сказал Гай и повернулся к Толику. — Лишь бы ты сам не сделался толстым и важным.
— Ни за что на свете… Гай, давай проводим Алину, а потом уж домой…
— А где живет… Алина Михайловна?
— Недалеко, за площадью Коммунаров… Только не Михайловна, а Михаевна.
— У меня папа был молдаванин, — сказала она.
— Михай… так румынского короля звали, — брякнул Гай.
Алина засмеялась:
— В отцовском селе чуть не каждого второго так зовут. Это все равно что русское имя Михаил. Как у тебя.
Гай поморщился. Толик быстро объяснил:
— Князь Гаймуратов свое имя терпеть не могут-с.
— Хватит обзываться-то, — сказал Гай.
— Виноват-с… Кстати, сегодня получил от твоей мамы письмо. Одно на двоих. Пишет, что съездила прекрасно, соскучилась по ненаглядному Гаю и ждет не дождется, когда он явится домой… Еще пишет, что Галина уже отстроила пол-Ташкента и приедет в сентябре…
— Получил и молчит! — возмутился Гай. — Что еще пишет?
— Сообщает, что некий Юра Веденеев извелся по Гаю, все спрашивает, когда приедет.
Гай вздохнул радостно и виновато.
— Соскучился? — ласково спросила Алина. — Хочется домой-то?
— Хочется… и уезжать не хочется.
— Душа пополам. Диалектика жизни, — заметил Толик. — Ничего, тебе осталась еще неделя. Догуляешь — и к родным пенатам…
— Толик, а от Ревского ничего не слышно? Вдруг не успею отсняться?
— Он обещал завтра со мной связаться. Успеешь, выход назначен, кажется, через два дня.
— Ура…
— А завтра у меня свободный день и у Алины отгул. Может, втроем закатимся куда-нибудь, а?
— А вот и нет, — сказал Гай.
— Что так?
— У тебя своя личная жизнь, у меня своя. Завтра мы с Асей пойдем по городу. По всей линии Обороны…
Линия обороны
Гай натянул прохладную чистую рубашку — васильковую с латунными пуговками. Со дна чемодана вытащил новенькие, ни разу не надетые шорты «военно-полевого» цвета. Закинул под кровать пыльные растоптанные кеды и застегнул блестящие пряжки скрипучих лаковых сандалий. С удовольствием потоптался.
— Расчеши космы, — предложил Толик, — и будешь совсем лондонский денди на брегах Тавриды.
Гай, сопя от натуги, расчесал.
— Я буду дома от четырех до шести, — сказал Толик. — Постарайся возникнуть в этом промежутке. Возможно, поступит информация от Шурика…
— Есть, товарищ главный конструктор Атлантиды!
— Сгинь…
Ася ждала Гая у калитки. Тоже принаряженная, серьезная, в белом платьице с якорями и синей лентой на волосах. Помахивала голубой пластмассовой сумкой — на ней тоже якорь.
— Ну? Топаем? — излишне бодро спросил Гай.