Он откинулся на гальку.
Руки, маленькие, мягкие и решительные, сдавили ступню раз, другой. Сильнее. Словно выдавливали иглу. Прошлись быстрыми пальцами от щиколотки до колена. Опять сжали ступню упругим кольцом. Прохладные ладони будто втягивали боль в себя, яд нехотя уходил из Гая. К небу, к морю медленно возвращались голубые тона. Гай со стоном приподнялся на локте. Боль все еще была отчаянная, но уже из тех болей, которые можно кое-как терпеть. И к тому же она все смягчалась.
– Лежи, лежи, – сказала девочка. – Ты, наверно, на дракончика наступил.
– На кого? – спросил Гай со всхлипом.
– На рыбу такую, ядовитую. Не знаешь разве?
– Я не здешний…
– А… Ну, лежи. Ты не сильно наступил, это ничего.
Гай опять упал на спину. Ладони девочки снова прошлись по ноге, убирая еще один слой боли. И Гай, который всегда смертельно боялся щекотки, сейчас лишь благодарно улыбнулся.
Девочка опять сказала, глядя на свои руки:
– Ты не сильно наступил… У дракончика в плавнике такой шип ядовитый. Если глубоко воткнется, тогда всякое бывает. Даже больница… А у тебя поболит и пройдет…
Болело уже совсем обыкновенно. Гай сел. Девочка подняла лицо. Оно было загорелое. Нос вздернутый и веселый, глаза серые и серьезные. Она смотрела сквозь длинные пряди волос. Потом, кажется, смутилась. Опять взялась за его ногу. И маленькие решительные ладони приказали боли стать еще мягче и глуше.
Гай мигнул мокрыми ресницами и спросил вполне серьезно:
– Ты колдунья?
Она сказала без улыбки:
– Я внучка колдуна. Он вон там… – и кивнула на море.
Метрах в двухстах от берега стояли вехи рыбачьих сетей. Маячило несколько лодок. Стрекотал мотобот.
– Значит, твой дедушка – рыбак?
– Да, он в бригаде. Ставриду ловят… Был механик на траулере, а как на пенсии оказался, пошел в артель. Чего, говорит, дома сидеть. В море, говорит, и помру… – Девочка вздохнула и поправила волосы.
– Ты же сказала, что он колдун, – слабо улыбнулся Гай. – Колдуны не умирают.
– Так это он сам говорит… Но он еще крепкий.
– А почему колдун?
– Потому что все про море знает. Про ветры, про рыб… И меня маленько научил разбираться.
– Ничего себе “маленько”, – опять улыбнулся Гай. – Нога уже почти не болит… То есть болит, но так…
по-человечески.
– И еще поболит. Но не сильно. А завтра совсем пройдет… Если будет больно ходить, ты не бойся, все равно ступай. Дедушка говорит, это полезно… Ты далеко живешь?
– Ох, далеко, – огорчился Гай. – На ГРЭС.
– У-у…
– А ты здесь?
– Нет, я в городе… Я дедушке поесть приносила, а потом он попросил за папиросами сбегать.
– Разве колдуны курят? – опять улыбнулся Гай.
– Да. “Беломор”… А еще велел робу домой отнести, зашить. – Девочка шевельнула на песке брезентовую куртку.
– Тебе, наверно, домой надо, – виновато сказал Гай.
– А ты со мной возишься…
– Я не тороплюсь. Когда сможешь, вместе пойдем. Я тебя до Графской пристани провожу.
– Да ну… – с неуверенной бодростью отозвался Гай. – Я сам дойду. – Он поднялся. – Вот, уже можно ступать. Ой…
– Нам все равно по пути до Графской, – сказала девочка.
– Тогда ладно.
Гай не ощущал скованности, какая бывала раньше при знакомстве с девчонками. С этой девочкой ему было хорошо и спокойно. Ну, почти как с Галкой. Только сестра старше Гая на шесть лет, а эта – ровесница. Одного с Гаем роста, тоненькая, в бело-синем выгоревшем платьице, с облупленными мальчишечьими коленками и в старых полукедах… Она заметила скользящий взгляд Гая, а Гай понял это и смутился. Но смущение было легкое, даже приятное.
И Гай опустил глаза, посопел и спросил:
– Тебя как зовут?
– Ася.
Гай вздохнул удивленно – так подходило ей имя. Почему-то представился тростник с белым волокном головок и спокойный посвист ветра в стеблях.
– А меня… Мишка… – Он поморщился от досады на себя и сказал решительно: – А чаще меня зовут Гай. Из-за фамилии.
Ася кивнула без улыбки:
– Гай – это хорошо. Похоже на Гайдара, да?
– Ну… не знаю… – Сравнивать себя с Гайдаром было бы большим нахальством. Но стало все-таки приятно.
– Тебе у Гайдара какая книжка больше нравится? – спросила Ася.
– Не знаю… – Гай никогда об этом не думал и теперь старался сообразить. – Может быть, “Школа”…
– А мне “Судьба барабанщика”… Книжка и кино. Ты смотрел этот фильм?
Гай кивнул. Ася наконец улыбнулась. Неожиданно.
– Я когда в первом классе была, думала, что байдарка называется “гайдарка”. Лодка для пионерских походов. Пела: “На гайдарке, на гайдарке по реке наш путь далек…”
Гай обрадованно сказал:
– А я раньше думал, что “пирога” от слова “пирог”. Потому что бабушка такие острые пирожки стряпает, как лодочки… Смотри, Ася, я уже ступаю.
Они ехали в город в полупустой “пятерке”, что ходит от Херсонеса до площади Нахимова. Автобус неторопливо подвывал на подъемах. Гай держал на коленях твердую брезентовую куртку. От нее пахло рыбой и табаком.
– Ты откуда приехал? – спросила Ася.
– Из Среднекамска. Слышала?
– Конечно, слышала… Далеко-то как.
– Всего три часа на самолете.
– Я на самолете только в Москву летала. Один раз… У меня там тетя. А у тебя здесь кто?
– У меня?.. Мы так приехали, ни к кому. С Толиком…
– С братом?
– Ага… То есть это мой дядя, но он все равно что брат. Я его раньше “дядя Толя” звал, а потом он сказал: “Какой я тебе “дядя”! Не старь меня перед девушками”.
– Значит, молодой еще…
– Он с виду будто студент. А вообще-то уже тридцать лет… Ты думаешь, он отдыхать сюда приехал? Он подводный аппарат испытывает. Такого робота-разведчика… Ася, этот аппарат может и рыбные косяки в море искать! Толик рассказывал…
– Рассказывал? – слегка удивилась Ася. – Значит, это не секретный аппарат?
– Ну… не знаю. По-моему, нет. С чего ты взяла?
– Я “Судьбу барабанщика” вспомнила. Там мальчик Славка отца-инженера спросил про новое изобретение. Отец стал объяснять, а Славка как закричит: “Ты же мне про сепаратор рассказываешь, который у бабки в деревне!” Помнишь?
– Ага… – соврал Гай. – Но Толик не про сепаратор… Он сперва сказал: “Представь, что океаны – это космос. Так вот, наша штука – это то же, что спутник в космосе”.
Ася осторожно возразила:
– Спутники в космосе всего десять лет летают. А в морях подводные лодки уже давным-давно. И аппараты всякие…
– Я Толику так же сказал. А он говорит: “У нас совсем другое дело. Системы не те, и задачи другие”. И объяснял про всякую автоматику. Я тогда вроде бы все понял, а сейчас в голове перепуталось… У них теперь в лаборатории последняя подготовка, Толик там с утра до вечера. А я, видишь, гуляю… – Гай виновато посопел: – На дракончиков наступаю… – Нога ныла ровной несильной болью.
Ася сказала с шутливой назидательностью:
– Маленьких мальчиков нельзя оставлять без присмотра.
– Ага, – подыграл ей Гай. – Но выхода не было. Отец с зимы в Алжире, там химический завод строят, он специалист. Маму к себе в отпуск вызвал, а про меня сказали, что нельзя. Галка, это сестра моя, в студенческом отряде, они Ташкент восстанавливают. А бабушке наконец-то путевку дали в Ессентуки… А с дедушкой ни мама, ни бабушка меня ни за что на свете оставить не решились бы. Говорят: все равно что двух младенцев со спичками дома запереть… А тут как раз Толик приехал. Он вообще-то в Москве живет…
– Повезло тебе, да?
– Ага… Мама говорит: “Толик, спаси, а?” Он спрашивает: “А ты не боишься этого пирата со мной отпускать?” Это меня то есть… А она: “Боюсь, конечно. Но все-таки ты серьезный человек, кандидат наук…” Ну вот, приехали, а здесь все не так, как думали: Толик по уши в работе, а я шастаю… Мне-то даже лучше, только он переживает…
– Тебе у нас нравится?
– Еще бы, – вздохнул Гай. – Первые дни я как-то ошалел. От моря, от всего… А сейчас будто давным-давно здесь живу… У меня дедушка почти севастополец.