Сара и не знала толком, что ответить.
— Просто…
Мир тихонько хихикнул.
— У тебя ничего просто не бывает, мама. Уж я-то знаю, но давай тогда сразу предупрежу — ты даже в своей лучшей в мире головушке нас не сватай, хорошо?
— Почему? — не то, чтобы Сара тут же рванула сватать, но на протест сына не отреагировать не могла.
— Потому что она просто невыносимая, мама. Абсолютно без тормозов. Самостоятельная, блин. Сама все знающая… Красивая, зараза, но… Что? — Мир говорил, смотря перед собой, а когда обернулся к матери, та успела вытереть руки и сложить их на груди, а еще выражение на лице появилось такое… понимающее.
— Ох, Дамирка… — загадочно улыбаясь, мать покачала головой.
— Что Дамирка?
— Чувствую, попляшешь ты еще… под ее дудку…
— Ха! — Мир почему-то заупрямился, как в детстве.
— Посмотрим…
— Посмотрим.
Даже слегка разозлился. Уходя, не поцеловал маму, бежал вниз по лестнице, чувствуя одновременно гнев и недовольство. Зря вообще заикнулся в отчем доме об этой сумасшедшей Амине. Будто и поговорить больше не о ком. А теперь кроме как о Гуле, мама начнет спрашивать и о главной бабочке. Напридумает себе всякого, внукам имена сочинит… Вот уж глупости женские — ей богу.
Легче, наверное, действительно жениться на ком-то, и жить спокойно без этих маминых намеков и ожиданий…
Всю дорогу до дома Мира не оставляло это не самое комфортное чувство. Будто мама своими словами запустила необратимый механизм. Или он своими. Словно от этого он сам начнет рассматривать Амину как возможную кандидатуру… на что?
Отмахиваясь от этих мыслей как от мух, Мир лег спать. Но где уж тут заснуть? Так и крутился полночи, а перед глазами сменялись женские лица — мама, Гуля, Лала, Наира, Амина, снова мама…
Мир сопротивлялся как мог — пытался думать о чем-то другом, но мысли то и дело возвращались к окружающим его дамам. В конце концов, устав ругаться сквозь зубы и крутиться с боку на бок, он смирился с происходящим и попытался все же спокойно заснуть. Спокойно не получилось — одна из кружившихся в голове женщин оказалась самой настойчивой — всю ночь снилась Амина. Снилось, как они стоят в переговорке, она у окна, а он в дверном проеме, потом она подходит, смотрит пристально на него, а он в ответ, показывает язык и убегает, а потом вновь оказывается у окна и так по кругу.
Мир тихо застонал — это воспоминание о ней прочно засело в памяти. И постепенно, вновь и вновь проживая ту минуту их человеческого общения, видя ее глаза так близко, Мир понимал, что шансов у него нет. А это в свою очередь значит, что у Амины с ее Бабочкой тоже…
Глава 4
— Дамы, тут яда нет, можно есть, — Амина вплыла в гримерную, приподняла увесистый пакет, в котором приперла на работу целую кастрюлю вкусного, мясного, ни разу не диетического, а потом отправила его в местный холодильник.
Вечер вчера настолько задался, а первая пробная порция долмы получилась настолько вкусной, что Амина решила не останавливаться на достигнутом и накрутила еще одну кастрюлю, но уже в два раза больше первой.
Понимала, что девочки заподозрят неладное, но остановить порыв не смогла, да и жалко, чтоб добро пропадало, поэтому чувствуя себя в какой-то мере идиоткой, утром собрала еду с собой.
Правда девочки особого удивления не выразили — только одобрительно запищали, а потом понеслись проверять, что же принесла мать-кормилица.
У Амины действительно иногда складывалось впечатление, что она здесь играет что-то по типу роли курицы-наседки. Она была среди местных бабочек старшей — и не только в плане иерархии, но и по возрасту — чаще всего приходили совсем молоденький девочки, тусовались до полугода, а потом отправлялись кто учиться, кто жениться, кто рожать, а кто в поисках лучшей доли куда-то на Бродвей.
Вспомнить хотя бы Настю Веселову — ко временам ее прихода, Амина уже обладала и огромным опытом, и нехилой интуицией, понимала, что эта бабочка долго в Баттерфляе не проработает, поэтому поначалу довольно холодно относилась — зачем растрачивать душевные, да и не только душевные силы на человека, который свинтит через месяц-другой? Но Настя сначала удивила — оказалось, что и за работу держится, и увольняться при первом удобном случае не собирается, и относится ответственно, Амина стала к ней приглядываться, искать схожие с собой черты… Думать: неужели и эта девочка, как она сама, тут не случайно? Неужели у Баттерфляя будет еще хотя бы одна по-настоящему его бабочка? Но оказалось, что «неслучайность» Насти касалась не помещения, а человека, этим помещением обладающего. Когда у них с Имагиным закрутилась любовь, Амина прекрасно понимала, что уход Веселовой из клуба — дело времени. Зная Глеба — времени очень непродолжительного.