Размышляя в этом ключе, Амина усиленно делала вид, что внимательно слушает товарища Имагина. А товарищ Имагин усиленно распинался, делил полномочия, устанавливал правила коммуникации, объяснял на пальцах и без пальцев, периодически спрашивал, ясно ли им. Им было ясно.
Ясно, что все станет понятно в процессе.
— По ходу дела разберемся, Глеб, — и с первыми словами, сказанными Дамиром на посту управляющего Баттерфляя, Амина, как ни странно, была согласна.
— Разбирайся или разбирайтесь, главное — не разбирайте по кирпичику, хотя… Если это поможет, можете разбирать.
Дамир рассмеялся, а Амина почувствовала, как ее окатывает волной раздражения. Ну уж нет. Может, Имагин и разрешает всяким разбирать его Бабочку на кирпичи, а она свою не разрешает. И пусть прав у нее здесь меньше, чем у обоих мужчин, но в обиду Баттерфляй она не даст.
Это место особенное — это ее дом, ее сердце, ее душа, ее любовь. Это она вся. Ее слезы и ее радость. Ее мечта. Ее жизнь.
— Ну все, я поехал, — хлопнув в ладоши, Имагин обошел стол, пожал руку Дамиру, кивнул Амине, приблизился к двери. — Не подеретесь, надеюсь?
— Нет.
— Нет, — ответили в унисон, в унисон же и улыбнувшись. Так же, как делают дети прежде, чем дверь за родителями закроется, и можно будет снова смело приступать к вырыванию волос и выбиванию зубов конкурента.
— Тогда до встречи.
— До…
— Встречи.
И понеслась…
Глава 1
Отношения у Амины и Дамира не сложились. Не сложились ожидаемо, кардинально, громко и навсегда.
Встретились два одиночества. Встретились… и чуть не поубивали друг друга.
Не сошлись характерами… Хотя, скорей, разошлись. Амина разошлась своим характером. Характером, которым боженька ее наградил, а окружающих — явно покарал. Дамир разошелся своим. Тут боженька поступил примерно так же. Так вот, характеры эти брильянтовые разошлись, вместе с хозяевами, а окружающим прятаться было некуда. Разве что в бункер, но для его построения требовались деньги, а значит, нужно было бы созывать мини-совещание по вопросу их выделения. Мини-совещание, на котором положено бы присутствовать обоим характерам.
Бабочка оказалась в осаде. Бабочке было плохо. Бабочку штормило. Бабочке хотелось мира, спокойствия, добра.
А вот воинственно настроенные руководители этого настроения не разделяли. Им хотелось крови. Крови врага…
— Амине, золотая моя… — Мир надвигался на напарницу, хрустя пальцами. Глядя на нее, хотелось сворачивать… но не горы — шеи. Тонкие, девичьи шеи. Одну. Конкретно тонкую и конкретно задолбавшую.
— Амина, Дамир Сабирыч. Что ж вы никак не запомните-то… Болезный вы мой… — Амина же пугаться не спешила. Стояла, смотрела на приближающегося Мира, сложив руки на груди — ждала. Была уверена, что ужасного ничего не случится. Во-первых, работают вместе они уже три месяца и до драк еще ни разу не доходило. Во-вторых, зашкал бешенства на лице Мирчика сегодня — ни в какое сравнение не идет со шкандалями поприличней, которые происходили на прошлой неделе… и позапрошлой… и позапозапрошлой… и… раньше, в общем. В-третьих, сегодня повод был ну объективно несерьезный.
— Амине, зайка, скажи мне, пожалуйста, — приближаться Мир не перестал, голос менее елейным не становился, процесс закипания Мирушки, по наблюдениям Амины, проходил по плану. — Какого лешего мы платим твоему стриптизеру в полтора раза больше, если окончательная договоренность была нами согласована, мною одобрена, тобою вроде как озвучена?
— Он не мой, Дамир Сабирыч. Это раз. Он не стриптизер, Дамир Сабирыч. Это два. Сумму в полтора раза меньше вы согласовали сами с собой и одобрили тоже исключительно в своей голове. Я же вам сразу сказала — за те деньги он не согласится. Поэтому договор составили на реальную сумму. Мы составили, — Амина указала на себя, — а вы подписали, Дамир Сабирыч. Это три, — а потом ткнула уже в начальство.
Начальство к этому времени успело подойти, перехрустеть всеми доступными пальцами, зло зыркнуть — раз пять, кровожадно сглотнуть — раза три, забывало только моргать и дышать.
— То есть ты подсунула мне договор, в котором вписала ту цифру, которую посчитала нужной? — Дамир злился до одури. Злился, но держался, не переходил на крик. Пока. Хотя сдерживаться, наверное, все же получалось посредственно, так как за то время, пока происходил их с Аминой разговор в коридоре — мимо ни мышка не проскочила. Где-то там, на баре, даже бокалы протирать перестали, в гримерной бабочек стало тихо-тихо…