— Убирайся из Куинси, Фостер, — она направилась к выходу. — Я не хочу тебя здесь видеть.
Холодный воздух ворвался внутрь, когда она распахнула дверь и вышла наружу.
— Блять, — я провел рукой по лицу. В глаза бросилось пятно бирюзового бархата.
Кольцо.
Она уронила его на пол.
Я подошел и поднял его, долго держа в руке.
Не слишком ли я надавил? Слишком быстро? Это был единственный известный мне путь. Но именно так я потерял Талию в первый раз.
— Первый раунд.
Первый раунд закончился. И мне надрали задницу.
3. ТАЛИЯ
Талли.
Никто не называл меня Талли. Ни мои родители, ни мои братья и сёстры, ни мои друзья. Все называли меня полным именем.
Кроме Фостера.
Он считал, что это очень уместно, не только из-за моего имени, но и потому, что я люблю считать с помощью палочек[1]. Я смотрела все его бои и спарринги с блокнотом на коленях, заполненным коротенькими черточками.
Нанесенные удары VS Попытки ударов. Удары ногами VS Удары руками. Тейкдауны и нокауты.
Подсчеты были для меня способом взять под контроль свои нервы. Если я вела счет, то меньше беспокоилась о том, что его ударят по ребрам или по лицу.
По этой же причине я считала свои удачные дни в больнице. Эти отметки, даже когда мне приходилось их стирать, давали мне позитивный взгляд на жизнь. Цель.
Талли.
Я не была Талли долгое время. До вчерашнего дня.
Это было похоже на возвращение в прошлое, в те дни, когда Фостер был самой большой частью моей жизни. В те дни, когда он был так близко, что мог бы быть и ударом моего сердца.
А кольцо...
Почему? Зачем он купил это кольцо? Особенно если оно не досталось его жене. Когда он его купил?
Оно выглядело точно так же, как и кольцо, которое я помнила, но это было невозможно. Он не стал бы покупать кольцо для меня, будучи женатым на Вивьен. Но всё равно, оно было таким знакомым. До боли знакомым.
Я никогда не забуду тот день, когда увидела это кольцо.
Босс Фостера попросил его выполнить одно поручение, забрать пару сережек, которые были подарком для его дочери. И я пошла с ним в Tiffany’s, потому что в те дни мы были неразлучны.
Пока мы ждали, пока продавщица принесет серьги, мы с Фостером бродили по магазину. Он предложил мне сыграть в игру. Он попросил меня выбрать моё любимое кольцо, чтобы он попытался угадать, какое именно.
Он угадал с первого раза.
Потому что из всех замысловатых, сверкающих колец он знал, что я выберу что-то простое и изящное.
Кольцо, которое я смогу легко надевать и снимать. Кольцо, которое я могла бы носить на цепочке на шее на работе и которое не будет впиваться камнем в кожу. Кольцо, которое будет прекрасно смотреться на моем пальце, даже если моя кожа потрескается и высохнет от частого мытья рук и одноразовых перчаток.
Это было за неделю до того, как он сказал мне, что женится на Вивьен.
За неделю до того, как он разбил мне сердце.
Он не мог переехать сюда. Он не мог жить в Монтане. Мы постоянно будем пересекаться. Невозможен такой вариант, что мы не будем сталкиваться на Мэйне-стрит или в каком-нибудь магазине. Куинси был слишком мал, чтобы избежать такого человека, как Фостер. Каким-то образом я должна была убедить его уехать. Каким-то образом.
Но сначала мне нужно было очистить голову. Мне нужно было разобраться со своим сердцем. Поэтому сегодня утром, приняв душ и быстро позавтракав, я вышла из дома и пришла туда, где всегда находила покой.
Домой.
На своем черном Jeep Wrangler я поехала по дорожке к маме и папе, проезжая под аркой ворот ранчо Иденов. За заборами, окаймляющими дорогу, на многие километры простирались заснеженные луга. Вечнозеленые деревья покрывали горные подножья, их ветви были покрыты белой вуалью.
Зеленый трактор с круглым тюком в вилах проехал по пастбищу за моим окном. За ним рысила вереница черных ангусских коров, у каждой из которых на ребрах было клеймо Иденов — буква Е[2] над кривой линией в форме полозьев кресла-качалки.
Я любила ранчо. Мне нравились открытые пространства, семейное наследие и животные. В детстве я планировала стать ветеринаром. Хотела специализироваться на крупных животных, чтобы помогать на ранчо с крупным рогатым скотом и лошадьми.
До тех пор, пока в старших классах средней школы зимний вечер не изменил мою судьбу.
Моя учительница английского языка, миссис Хаскинс, была тогда на восьмом месяце беременности, и ей оставалось всего несколько дней до ухода в декретный отпуск. Был март, и на город обрушилась сильная снежная буря. Прогноз погоды не предсказал её силы. В один момент мы наблюдали, как тяжелые хлопья падают на землю, а в другой — сплошная белая мгла. Большинство дорог было закрыто только для экстренного проезда, а поскольку моя семья жила за городом, родители не могли приехать за нами.
Поэтому мы с моей сестрой-близняшкой Лайлой собрали наших младших брата и сестру, Матео и Элоизу, чтобы переждать метель. Миссис Хаскинс предложила свой дом в качестве места, где мы могли бы остановиться, пока буря не утихнет.
Мы преодолели два квартала до её дома и забрались внутрь. Её муж работал в транспортном отделе и в тот момент был за рулем снегоуборочной машины, так что она была рада нашей компании.
Пока у неё не начались схватки.
Мы позвонили 9-1-1, чтобы вызвать скорую помощь, но к тому времени, когда они приехали, я держала на руках слизкую новорожденную девочку.
Мне никогда в жизни не было так страшно.
Возможно, мне хватило смелости помочь, потому что я была так сосредоточена на том, что хочу стать ветеринаром. Я видела, как отец вытаскивал множество телят. Но с того момента мой путь изменился.
Мама всегда говорила, что стать врачом — это моё призвание.
Что, если я ошиблась? Что, если мне следовало остаться и работать здесь? Мне бы не пришлось иметь дело с Рэйчел. И я бы не встретила Фостера.
Я отбросила эти сомнения, приближаясь к дому. Утром на ранчо царила суета, наемные работники готовились к работе. Когда мимо проехал грузовик с парой парней в кабине, я помахала рукой, а затем припарковалась рядом с новым маминым Cadillac.
Каждый год папа покупал ей последнюю модель. В этот раз он купил ей Escalade, потому что она настояла на том, чтобы в машине было много места для автокресел её внуков.
— Талия, — Гриффин пересекал мамино и папино крыльцо, когда я выпрыгнула из своего джипа.
— Привет, — я улыбнулась, встретив его у первой ступенки.
В одной руке Гриффин держал дорожную кружку. Другую он вытягивал в воздухе, приглашая в свои объятия. От него пахло ветром и мылом с нотками костра, вероятно, от печки в его доме. С каждым днем он все больше напоминал мне отца.
— Ты выглядишь усталой. Ты в порядке? — спросил он. Грифф, как старший брат, взял на себя обязанность следить за тем, чтобы мы все были в порядке. Опять же, очень похож в этом на папу.
— Всё хорошо, — соврала я. Темные круги под глазами были следствием двух бессонных ночей, проведенных в беспокойстве о Фостере. — Что ты делаешь?
— Только что отвез детей, — он отпустил меня и провел большим пальцем по плечу. — Мама посидит с ними, пока я поеду за дровами. А как насчет тебя? Не работаешь сегодня?
— Нет. Я дежурю все выходные, так что сегодня у меня выходной, — мой график был в лучшем случае непостоянным. Стандартные смены были зарезервированы для доктора Андерсона, а остальные заполняли пробелы. — Я решила приехать, чтобы прокатиться на Нептуне. Папа сказал, что у вас большинство лошадей всё ещё здесь после того, как их переподковали.