— Ты говорила с ним? — спросил папа.
— Да.
— И что?
Я пожала плечами.
— Я не хочу, чтобы он жил здесь. Но, думаю, у меня нет выбора.
Рот отца напрягся.
— Знаешь, я думал купить это здание, чтобы переделать. Проклятье.
— Это... странно, — у меня было чувство, что даже если бы здания не было, Фостер все равно бы приехал. Я заставила себя улыбнуться и провела пальцами по светлым волосам Дрейка. — Со мной всё будет в порядке. Это было давно. Просто немного шокирована. Но я прокачусь. Подышу воздухом, проветрюсь. И я буду как новенькая.
— Хочешь, чтобы тебе составили компанию? — спросил он.
— Я бы сказала, что у тебя и так дел по горло, — я наклонилась, чтобы поцеловать Эмму в лоб, затем встала. — Увидимся чуть позже.
Забежав на кухню, чтобы попрощаться с мамой, я вышла на улицу, захватив из машины пару перчаток и шапку. Затем я застегнула пальто до горла и направилась в конюшню.
— Ваша лошадь готова, Док.
Наемный работник отсалютовал мне, прикоснувшись к краю шляпы, когда он выходил из здания.
— Спасибо, — я улыбнулась и вошла внутрь. Нептун стояла в ближайшем стойле. — Привет, девочка.
Она фыркнула, прижалась к моей руке, когда я начала погладить ее по серой щеке.
Нептун была одной из восьми лошадей, которых отец купил много лет назад. Элоиза настояла на том, чтобы мы дали им всем имена, и в то время она делала школьный проект о Солнечной системе. Так что у каждого из нас, братьев и сестер, а также у мамы и папы, была лошадь, названная в честь планеты.
— Как поживает моя красавица? — сказала я, открывая дверь, чтобы вывести её.
Мы немного погуляли, вышли из конюшни и обошли загон, прежде чем я поправила седло. Затем я вставила левую ногу в стремя и приподнялась, устраиваясь на сиденье, прежде чем мы направились через ворота в поле.
Отец был прав. День был прекрасный. Солнце рассекало холод в воздухе. Лучи отражались от снега, и, сидя на спине лошади, моё настроение мгновенно улучшилось.
— Фостер здесь, — сказала я Нептуну, потому что моя лошадь была лучшим слушателем. — Я понятия не имею, чего он от меня ждет, кроме того, что он хочет поужинать и поговорить.
Нептун фыркнула.
— Ага. Я тоже так думаю. Это все чушь. Без обид, — я ослабила поводья, позволив Нептуну набрать скорость до рыси. — Но о чем можно говорить спустя столько времени?
На этот раз у Нептуна не было ответа.
Не было ответа и у меня.
Несколько часов мы ехали в тишине, петляя по снегу, пока морозный воздух не рассеял туман в моей голове.
Я поехала по длинной, знакомой тропе к моему любимому месту на ранчо.
Гранатовым полям.
Весной луга были сочно-зелеными, усеянными красными, желтыми, белыми и пурпурными полевыми цветами. Летом теплый сок с вечнозеленых деревьев наполнял воздух ароматом хвои. Осенью листья сменяли друг друга, окрашивая горные подножья перед сном белой зимы. Сто акров неповторимой красоты.
Я всегда мечтала построить здесь дом. Переживать времена года с каждым восходом и закатом. Когда я посмотрела на снег, мои глаза налились слезами.
Однажды в этой мечте был и Фостер.
Впервые в жизни мне было больно находиться здесь.
Поджав ногу и натянув поводья, я свернула с луга. Мы с Нептуном вернулись в конюшню галопом, и к моменту прибытия обе запыхались.
После того как я сняла седло, позаботилась о Нептуне и отвела её на пастбище для телят, чтобы она присоединилась к другим лошадям, я направилась обратно к маме и папе. Мне не хотелось идти домой, и я не пошла. Завтра работа станет желанным отвлечением, а сегодня я побуду в окружении своей семьей.
Я порисовала пальчиками с племянницей и племянниками. Мама сделала мне на обед сэндвич с ветчиной и сыром, прежде чем я помогла ей уложить детей спать. И каждый раз, когда папа смотрел мне в глаза, я улыбалась, изо всех сил стараясь заверить его, что со мной всё в порядке.
Только когда солнце уже опускалось к горизонту, я, наконец, попрощалась со всеми и забралась в джип. Затем я отправилась в долгий путь домой, чтобы насладиться розово-оранжевым закатом за зубчатыми горами, окружавшими долину Куинси. И когда я свернула на свою улицу, уже почти стемнело.
Но было не настолько темно, чтобы не заметить черный пикап с номерами Невады, припаркованный перед моим домом.
— Ах ты, назойливый, упрямый мужчина, — я стиснула зубы и свернула в переулок, чтобы припарковаться в гараже. Забежав внутрь, я влетела в дом и, распахнув входную дверь, обнаружила Фостера на крыльце. — Почему ты здесь?
— Ужин.
Он протянул пластиковый пакет из нашего местного мексиканского ресторана. В другой руке у него была бутылка белого вина.
— Боже, какой ты упрямый.
— Холодновато для пикника. Впустишь меня?
— Нет, — я скрестила руки на груди.
— Ты с кем-то встречаешься?
— Не понимаю, какое это имеет отношение к тебе.
— Значит ответ нет. Да ладно, Талли...Талия, — поправил он. — Это просто ужин.
Это никогда не будет просто ужином. Не с Фостером.
— Нет.
— Хорошо, — он спрятал вино под мышку и порылся в кармане, доставая этот чертов синий мешочек. — Ты оставила это в спортзале.
— Серьезно? Прекрати с этим кольцом.
Неужели он не понимал, как тяжело мне было его видеть?
— Оно твоё.
— Когда ты его купил?
Он выдержал мой взгляд.
— Сразу после того, как ты ушла.
— Почему? Ты женился на другой женщине, — прежде чем он успел ответить, я взмахнула обеими руками. — Неважно. Я не хочу знать. Это кольцо никогда не было моим, и оно мне не нужно.
— Талли.
— Не смей! — мой голос пронесся мимо него в ночь. — Не называй меня Талли, как будто ты знаешь обо мне хоть что-то. Не называй меня Талли, как будто мы старые друзья. Не называй меня Талли, как будто ты не лгал мне каждый день, пока мы были вместе.
— Хорошо, — он вздохнул. — Я просто... Я хочу всё объяснить. Пожалуйста.
— Почему? Я не смогу поверить ни одному твоему слову.
— Сможешь.
— Нет, я не смогу. И не буду. Я умная женщина, Фостер. Я доверяю людям. Я преданная. А ты заставил меня сомневаться во всем. Ты заставил меня сомневаться в моей интуиции. В моем сердце. В самой себе. Так что нет, я не хочу ужинать с тобой. Я не хочу слушать твои объяснения. Я не хочу, чтобы ты был здесь. Просто уходи.
Как долго эти слова были заперты внутри меня? Я ждала того сладкого облегчения, того приятного чувства, которое должно было прийти после крика на Фостера. Но моё сердце... болело. Оно болело. Разве сейчас оно не должно чувствовать себя хорошо? Сколько лет я держала в себе этот гнев? Почему я не почувствовала облегчения, когда освободила его?
— Мне жаль, — Фостер тяжело сглотнул. — Мне так жаль.
— Этого недостаточно, — прошептала я. — Недостаточно просто сожалеть.
— Ты права, — он кивнул. — Я просто... ты всегда была моей Талли. Я думал о тебе, как о своей Талли. Так я называю тебя в своей голове.
Он думал обо мне. Он произносил моё имя в своей голове. Боль удвоилась. Затем она утроилась, когда на его лице было написано множество извинений, а в глазах плескалось сожаление.
Это должно было закончиться. На этот раз я должна была быть той, кто положит этому конец. Поэтому я сделала шаг в сторону, держась за дверь.