— Надеюсь, сегодня никому из нас не дежурить, — произнесла она с насмешливой строгостью, когда Берн наливал ей очередной бокал вина.
— Мы сейчас все поедем кататься на яхте Берна, — сказала ей Изабель.
— Да? — Берн изобразил на лице возмущение. — А кто вас приглашал?
— Мы сами себя пригласили, — спокойно ответила Изабель.
Фелисити заметила, какой безмятежной и мягкой выглядела Изабель. Она утратила тот строгий, напряженный вид, ту резкость и суровость, из-за которой она часто казалось злой и недовольной.
Вечером обе девушки приготовили ужин на борту «Ла Перлы».
— Я еще не поблагодарила тебя за все, что ты для меня сделала, — начала Фелисити, но Изабель прервала ее:
— Скажем так, мы помогли друг другу.
— Вы ведь останетесь с Хендриком здесь, на острове?
Изабель расцвела счастливой улыбкой.
— Пока Хендрику интересно будет здесь работать. Если через несколько лет он захочет куда-нибудь уехать, мы поедем вместе — если только он не захочет переселиться за Полярный круг. После нашего средиземноморского климата я не вынесу суровой зимы.
Фелисити засмеялась:
— Ты? Не вынесешь? Вот еще! Ты такая крепкая и несгибаемая. Это вот я мягкая и беззащитная.
— Однако у тебя хватило и мужества, и сил ехать искать брата на Рондинэ, входить в старые лачуги, бегать по острову во время шторма.
— Только ради Тревора.
— А Берн уже поделился с тобой своими планами на будущее? — поинтересовалась Изабель, расставляя тарелки на подносе.
— Нам некогда было обо всем поговорить, — ответила Фелисити. — Все произошло так быстро.
Этот момент пришел позже, в тот же вечер, когда Изабель и Хендрик удобно устроились в миленькой кухне, как бы для того, чтобы вымыть посуду. Яхта плавно скользила по волнам в сумраке, и Берн с Фелисити сидели на корме.
— Как ты смотришь на то, чтобы перебраться обратно в Англию? — спросил он.
— Я буду жить там, где ты.
— Да, чудесное было здесь время. Но я чувствую, что должен вернуться в большой город. В Англии я нужен. Ведь сюда, на Росса, ко мне могут приехать только очень богатые люди, и лишь нескольких больных мне присылала группа добровольных помощников. Что скажешь, Фелисити?
— Я хочу, чтобы твоя работа всегда доставляла тебе максимум удовлетворения.
— Нам не обязательно селиться в центре Лондона. У меня в Беркшире коттедж, правда, довольно потрепанный. Там есть сад, если ты любишь возиться с растениями.
— Боже, какая это будет прекрасная жизнь! Я ведь еще не рассказала о нас Тревору…
— Сомневаюсь, что ему надо втолковывать такие вещи. Он не настолько тупой.
— Ну тогда, раз он обо всем догадался, это хорошо. Думаю, он не станет возражать против работы в области кораблестроения. Скажем, в Саутгемптоне или еще где-нибудь. Тогда в свободное время он мог бы плавать на парусной лодке.
В глазах Берна зажегся озорной огонек.
— Не скажу, чтобы он был моим самым примерным пациентом, но, строго между нами, мы еще сможем сделать из него полезного члена общества и добропорядочного гражданина.
Фелисити схватила Берна за руку:
— Я ведь так еще и не успела поблагодарить тебя за то, что ты сделал для Тревора и его будущего. Ты буквально спас его от бессмысленной, беспомощной жизни.
— Никогда не надо жалеть слепых людей и считать, что они беспомощны, — возразил Берн. — В них всегда есть какая-то подспудная сила, и они бывают в состоянии преодолеть свое несчастье. Но я, конечно, рад, что мне удалось спасти Тревору зрение — или, по крайней мере, предотвратить слепоту. Конечно, я принимаю твою благодарность, Фелисити, только не благодарность согревает сердце мужчины.
— А что же тогда? — спросила она, заранее зная ответ.
— Я хочу услышать от тебя: «Я люблю тебя, Берн».
Совсем нетрудно оказалось произнести эти слова. Остаток вечера в озаренной звездами тьме прошел для Фелисити как во сне. С другой лодки доносился волнующий звук гитары. Эта была ночь волшебных фантазий, которую она никогда не сможет забыть.
В конце сентября на Изола-Росса проходил Гранатовый фестиваль.
— Останься на фестиваль, — уговаривала ее Изабель. — Это похоже на винные фестивали, которые проводят в долине Рейна.
Хендрик тоже провозгласил, что не сможет раньше расстаться с Фелисити.
— После этого я уже больше не буду дразнить Изабель еще одной английской секретаршей, — сказал он, кинув хитрый взгляд на Изабель.
Она засмеялась:
— А я думала, ты специально приглашал их, чтобы у меня было с кем поговорить по-английски.
Фелисити тоже присоединилась к ее смеху.
— А, теперь я понимаю, в чем тут дело. Я всегда удивлялась, почему вы не могли взять секретаря в Риме.
Их договоренность, что Фелисити останется на острове до октября, полностью устраивала Берна, потому что ему надо было довести до выписки некоторых пациентов.
— Я не могу их сейчас бросить только потому, что связался с рыжеволосой красоткой, — говорил он.
Ноэль Беннет, однако, решил вернуться в Англию, как только Хендрик его отпустит. Он поздравил Фелисити и пожелал ей всего наилучшего, хотя даже сейчас он не мог обойтись без некоторого сарказма.
— Надеюсь, ты будешь счастлива с Берном, — произнес он, — только не позволяй ему одурачивать себя.
— Мне жаль, что у вас с Изабель ничего не вышло, — нежно сказала она.
— Да, мне не повезло, но я уж лучше проиграю ее Хендрику, чем… Ладно, не буду говорить «Берну», раз ты собираешься за него замуж. Он на самом деле не так уж плох. Наверное, я всегда был к нему несправедлив из-за Изабель.
Фелисити пошла провожать Ноэля в день его отъезда. Она надеялась, что когда-нибудь в будущем он найдет девушку, которую полюбит.
За несколько дней до фестиваля улицы начали украшать пестрыми фонариками, флажками и цветами. Возводились киоски и торговые ряды, причем каждый владелец пытался превзойти соседей красотой дизайна. Во всех витринах посреди одежды, игрушек и косметики были разложены гранаты. В тенистых уголках и во дворах возвышались статуи, сделанные из гранатовых плодов.
Два дня беспрерывно длились карнавальные шествия. Всем бесплатно предлагали попробовать гранатовый сок из больших кувшинов. На улицах день и ночь танцевали. Город был наполнен ароматным, пряным, головокружительным гранатовым запахом.
Фелисити принимала участие почти во всех развлечениях.
— У меня не хватает сил, — пожаловалась она Берну на второй день. — Я не создана для таких бурных празднеств.
Они сидели вдвоем в их любимом кафе «Арагоста». Толпы веселящихся людей наводняли улицы, все смеялись, пели и танцевали.
— Не забывай, что этот праздник — последняя возможность для местных жителей повеселиться, пока есть деньги, — сказал ей Берн. — После того как соберут урожай, они могут рассчитывать только на рыбную ловлю да на какого-нибудь заезжего туриста.
— На островах должны больше поощрять туризм зимой, — пожала плечами Фелисити. — Климат здесь идеальный.
— Да, правительство собирается это сделать, но на Росса нет отелей, а на их строительство не хватает денег. Честно говоря, мне бы и не хотелось видеть здесь стандартные небоскребы. Это испортит все очарование острова.
Некоторое время она молчала, потом Берн наклонился к ней через стол и тихо произнес:
— Сегодня я получил письмо от брата.
— Надеюсь, все в порядке?
— Да. Собственно, даже хорошие новости. Моя свояченица, Розалинда, перенесла еще две операции, теперь она может ходить. Есть надежда, что она станет полностью здорова. Врачи говорят, что со временем она даже сможет танцевать, если проявит терпение и будет сначала передвигаться медленно.
— Боже мой, Берн, какая замечательная новость! — Горестное бремя, которое так долго его мучило, казалось, свалилось и с ее плеч.
— Она кое-что приписала в конце, в постскриптуме — на вот, прочитай сама.
Он сунул ей в руку листы бумаги, и при свете раскачивающихся в сумраке цветных фонариков она прочитала несколько слов. «Прежде всего, ты ни в чем не виноват. Теперь ты это знаешь, и никогда больше не вини себя в этом. Приезжай и привози к нам Фелисити, как только сможешь. С любовью, Розалинда».