Андрей ощутил некоторое волнение. На том конце провода была другая жизнь, другой мир: назнакомый, опасный, враждебный, жестокий. От него веяло порохом и смертью. Люди, находившееся в нем, казались ему настоящими героями, а он, участковый, по сравнению с ними — нежным ребенком из детского сада 'Солнышко'. Права была Светлана Берцова, когда называла его мальчиком, не возраст она имела в виду.
— Але, здравствуйте, — приглушенно выдавил Андрей, со стыдом замечая, что руки его начинают нервно подрагивать.
— Говори, — хрипло ответил чеченец.
От этого голоса, дерзкого и напористого, Полынцеву стало не по себе.
— Я… я хотел вас спросить… — начал мямлить он, запинаясь.
— Хотел, так спрашивай, — недовольно сказал Тасуев.
'Да что ж я, как щенок скулю, — одернул себя Андрей. — А если бы довелось с ним в живую встретиться, а если бы в других условиях? Позорище, телефона испугался, люди же смотрят, ну-ка быстро соберись, тюфяк!
— Где вы были 25 октября между 19 и 22 часами? — сказал он официальным тоном и почувствовал себя немного уверенней.
— В милиции. В Центральном райотделе. Задержали для установления личности. Просидел весь вечер. Что еще?
— Хорошо, мы это проверим. А когда из города уехали?
— На следующий день после убийства Славы.
— А почему? И откуда узнали про убийство? — оживился Полынцев
— Директору 'Кроны' звонил, он рассказал. А уехал, чтоб в милицию опять не забрали. Для вас все чеченцы — бандиты, пока разберетесь, месяц пройдет, а мне работать надо, семью кормить.
— А зачем Батюшкина предупреждали, чтоб язык за зубами держал?
— Я же объяснил: к чему лишние подозрения вызывать?
— Что за сделку с Берцовым проводили?
— Какую?
— А что их много было?
— Конечно. Мы давно со Славой работали. Еще в Чечне познакомились, когда он в командировки приезжал. Общие друзья у нас. Приветы через меня передавали. В этот раз лекарства со мной отправил. Старику одному в Урус — Мартан.
— А почему в Грозном от собровцев убежали?
— Э-э — что у вас, что у нас — все одно. Отвезут в Чернокозово и будут год разбираться, а детей кто накормит?
— Какие у вас отношения с директором 'Кроны'?
— Никаких, — отрезал Тасуев.
— Вы же с ним работали, — усомнился Андрей.
— Нет — это мы со Славой работали. Если б не он, директор никогда бы не стал с нами связываться. Не любит он чеченцев. Да вы все нас не любите.
— Можно подумать вы нас любите, — осмелел Полынцев.
Услышав эти слова, Гусев одобрительно повел бровью и показал большой палец.
— Э-э, не надо эту тему поднимать — и у вас, и у нас люди разные есть, — недовольно протянул кавказец.
— Хорошо, — согласился Андрей. — Я пока не буду вас арестовывать (откуда было знать далекому Хасану, кто с ним разговаривает), при условии, что даете слово без нашего ведома никуда из города не отлучаться.
— Согласен, — после небольшой паузы бросил Тасуев. — Это надолго? Мне работать надо, по районам ездить.
— Постараемся побыстрее, не все от нас зависит. А сейчас передайте трубку нашему сотруднику.
— До свидания, — недовольно буркнул чеченец.
— Пока, — хамовато ответил Полынцев.
Фокин сидел в холодном троллейбусе 4-го маршрута и, глядя на тусклые уличные фонари за окном, размышлял о везении на невезения. В кои-то веки случилось нормальное убийство: не подъездного алкаша, не бомжа с помойки, а целого замдиректора солидной фирмы. И что? И ничего! Фирма оказалась поганенькой, того и гляди, по швам расползется, директор хитреньким, сам не прочь за чужой счет пообедать, а расследование вывело не куда-нибудь — в Чечню, пупок террора. Вам бы хотелось на Мальту? Простите, сэр, но туда все билеты проданы. Остался Афганистан и Кавказ. Ну, да, кто бы сомневался. Только вот интересно знать, как же она выглядит эта самая, Госпожа Удача? Хоть бы одним глазком на нее зыркнуть.
— Бессовестные, куда в транспорт с бутылками лезете! — крикнула женщина-кондуктор двум юнцам лет 17–18. — Людей бы постеснялись!
— Ты че раскудахталась, тетка!? — сказал один из них, что был побольше ростом и глотнул пива из бутылки 'Козела'.
— Че базланишь!? — поддержал его второй, громко рыгнув. — Все молчат, а она че-то базланит.
— Вас родители этому учили? — покачала головой кондуктор. — Здесь-то вы все смелые, а как в армию идти, так хвосты поджимаете, там языки-то быстро поукорачивают.
— Ты сама в армию иди, раз там кайфово, — роготнуд высокий, — а нам и тут прикольно.
Фокин окинул взглядом переполненный салон. А ведь, правда, все вокруг молчат, будто воды в рот набрали. В прежние-то времена пассажиры склевали бы пьяное хамло на раз. А сейчас… Куда катимся? Кого растим?
Олег решительно встал с места.
— Остановка 'Автомобильный магазин', - послышался из динамика голос водителя.
Да, из-за таких вот 'объедков' страна превращается в помойную яму. Сыщик с негодованием посмотрел на молодых наглецов и… вышел из троллейбуса. До вечернего совещания оставалось всего 15 минут, а Чупачупс не любил опозданий…
— Ты почему один, где Полынцев? — недовольно спросил Журавлев, когда запыхавшийся Фокин застыл на пороге его кабинета.
— Из СОБРа еще не вернулся — транспорт, наверное, подвел.
— Хорошо, проходи. Начнем без него. Результат все равно уж известен, — Игорь Витольдович раскрыл пузатый ежедневник и забарабанил авторучкой по исписанным страницам. — Итак: очередная наша версия с успехом вылетела в трубу, правильно я понимаю?
— Правильно, — виновато кивнул Олег.
— Отсюда вывод — работать мы не умеем. Правильно я понимаю?
— Правильно.
— Отсюда вывод — на кой черт мы здесь нужны. Так или нет?
— Да как сказать, — пожал плечами сыщик, — с одной стороны, вроде бы, так, а с другой, совсем даже наоборот.
— Ой, только не надо говорить, что отрицательный результат, это тоже результат, — скривился Чупачупс. — Когда будет положительный? Где перспектива? Версии сыплются, как волоски с моей плешивой башки… Не улыбайся… Я устал от начальства клизмы получать. Стою там, как болван какой, как дурак набитый, как председатель общества тупых… Не улыбайся, говорю! — Журавлев достал из кармана носовой платок и громко высморкался. — Мде оддо деподядно, — он высморкался еще раз. — Мне одно непонятно, как с такими мозгами вообще можно что-то раскрывать, а, Олег Степанович?
— А что, мозги, как мозги.
— Если б ты сейчас видел свою преглупую ухмылку, — снова поднес к лицу платок Игорь Витольдович. — Апчхи!
— Будьте здоровы.
— Спасибо. Апчхи!
— Будьте здоровы.
— Спасибо. Апчхи, апчхи!
— Будьте здоровы.
— Ну хватит уже, — отмахнулся Чупачупс.
— Это вы мне? — на всякий случай переспросил Фокин.
— А ты думал кому?
— Не знаю, может, себе приказали.
— Вот и я о том же — с мозгами у нас явная напряженка. Впрочем, с трудолюбием тоже. Версию с тайным договором отработал?
— Не успел, другие дела навалились.
— Тимохина еще вспомни.
— Тимохина же нет, — будто услышав подсказку, подхватил Олег.
— Разрываешься буквально.
— Разрываюсь буквально, — согласился сыщик.
— Я тебе разорвусь, пожалуй! — вскипел Журавлев. — Я тебе, дубина ленивая, так разорвусь, что зашиваться потом замучаешься! Всякий стыд потерял, диван ходячий! Ты на себя в зеркало посмотри — сын слона и бегемота! В кабинете сидишь? Задницу плющишь, жирок на зиму откладываешь? А мы еще удивляемся, почему у нас версии лопаются, как дешевые презервативы. Да что ж им делать-то остается?