Олег не понял кому — версиям или презервативам, но переспрашивать не стал. Ему нравилось, когда начальник употреблял интересные сравнения. Сразу было видно, человек знал жизнь не по учебникам.
— Разрешите войти? — заглянул в кабинет, Полынцев.
— Стучаться надо! — рявкнул Чупачупс, раздосадованный тем, что его сбили с боевого ритма.
— Я стучался, просто у вас тут шумно, не слышали, наверное, — растерянно пробормотал Андрей.
— Ты мне еще погундось, — брызнул слюной майор, убирая носовой платок в карман. — Проходи, чего топчешься, как девка на панели…
Фокин снова отметил глубокие познания начальника в культурно-досуговой области.
— Как там в СОБРе? — сбавляя обороты, спросил Игорь Витольдович.
— Плохо все.
— Да не приукрашивай, — махнул он рукой, — лучше садись и слушай. Итак, у нас в запасе осталась единственная приличная версия: договор Батюшкина с Жуковым. Она еще не отработана, потому что некоторые были слишком заняты просиживанием штанов. В итоге преступник до сих пор бегает на свободе и охаживает наших сотрудников поленьями по головам. Уверен, что охота на Берцову — это его рук дело. Отсюда вывод — Батюшкина нужно срочно задерживать и припирать к спиной стенке, может, повезет — сам расколется.
— А я давно говорил, что его надо брать, — напомнил Фокин.
Журавлев сурово взглянул на подчиненного, опалив его толстую физиономию жгучей неприязнью.
— Между прочим, директор 'Кроны' еще с официанткой из 'Лотоса' знаком, — неожиданно вспомнил Полынцев. — Может, конечно, простое совпадение, но убийство-то в двух шагах от кафе произошло.
— Правильно мыслишь, участковый, — похвалил Игорь Витольдович. — Как там с Чечней пообщался? Нормально все?
— Да как сказать, сначала, вроде бы, мандражил немного, а потом ничего, освоился. Вот интересно тоже получается — чеченец оказался другом врага.
— Говорят, бывает такое, — вздохнул Журавлев, — боевое прошлое их связывает: в одних окопах сидели, одни лишения испытывали. Вон смотрите, к нам немцы каждый год на 9 Мая приезжают, водку с ветеранами глушат. Война — непростая штука.
— Да, Берцова тоже что-то об этом говорила, — подал голос насупившийся сыщик…
Зайдя после совещания в кабинет Фокина, Полынцев заметил у окна две большие китайские сумки:
— Откуда базар?
— А это, — пробурчал Олег. — Да на дежурстве вчера прихватили одного черта, никаких документов не было. Изъяли.
— Чего делать будешь?
— Если принесет бумаги, отдам. Нет — комиссионно уничтожим.
— А что там хорошего?
— Да ничего: парфюмерия, тряпки какие-то.
— Зинаиде гостинец?
— Женишься, узнаешь, почем фунт лиха, — свернул разговор сыщик. — Давай лучше подумаем, как Батюшкина задерживать будем.
— Поехали сейчас в офис, он, наверное, еще там.
— Да, наверное… Только жалко, что машины нет, пешком ведь не пойдешь.
— В дежурке попросим.
— Правильно, — Фокин, поднял трубку местной связи, — Але, дежурный? У тебя колеса есть?.. Нет, не те — обычные… Я вполне серьезно спрашиваю… А когда будут?.. Ясно.
— Не дал?
— Не-а. Говорит, через час, не раньше. Давай отложим до завтра, не в маршрутке же его везти.
— Ты что, нам Чупачупс утром покажет, где раки свистят, он же сказал — срочно… А, ну-ка, подожди, — Андрей сел за городской телефон и набрал номер… — Але, здравия желаю, товарищ подполковник, это снова Полынцев беспокоит. С моей стороны будет слишком нахально попросить вас о помощи?.. Нет?.. Спасибо. Нужно одного человечка задержать по нашему делу. Директора фирмы 'Крона', где Берцов работал… Хорошо диктую… Спасибо, жду.
— Ну ты даешь, — изумился Фокин, — с командиром, что ли разговаривал?
— А то!
— И что, согласился?
— А то!
— Молодец, хвалю, умеешь с людьми контачить.
— Да не во мне дело, — признался Андрей, — просто Земин командиром стал недавно — до этого бойцом был, начальником отделения и т. д. — в общем, не загрубел пока, без апломба общается. Если б успел командирский жир нагулять, еще неизвестно, помогал бы или нет.
— Согласен, — кивнул Фокин, — вон, к нашему Чупачупсу на кривой кобыле не подъедешь. Я ему — будьте здоровы. А он мне — сын осла и бегемота.
— В каком смысле? Тупой, что ли?
— Нет, толстый.
— А осел при чем?
— Да откуда ж я знаю, говорю же, заелся он в начальниках, несет всякий бред…
Игорь Витольдович совершал вечерний моцион по этажу с чашечкой кофе в руках. Проходя мимо кабинетов, он на минутку-другую задерживался у каждого, слушая, о чем говорили внутри, а потом двигался дальше или заглядывал в гости — в зависимости от настроения. Порой, молодые сыщики удивлялись: вроде бы, только вечером обсуждали какую-то проблему, а утром Журавлев поднимал ее на оперативном совещании — чудеса. И лишь старые оперативники догадывались об истинных секретах прозорливости начальника. Подслушивать и подглядывать он умел как никто другой. Больше всего Игорь Витольдович любил флегматичного Фокина. Трубный голос его гремел по всему коридору и был хорошо различим даже с расстояния в 20 шагов. Как сейчас, например. 'Поклеп, какой, поклеп, — мысленно отвечал Журавлев на претензии в свой адрес, — не осла и бегемота, а слона и бегемота — он даже здесь все перепутал, хотя, надо признать, удачно получилось'.
— В сторону! — послышался сзади громкий командный голос, и коридор содрогнулся от дружного топота.
'Интересно, кто смеет разговаривать со мной в таком тоне? , - успел подумать Игорь Витольдович и упустил время на то, чтобы поберечься.
В следующее мгновение он уже летел к стене, будто камень с дороги, по которой мчалась колонна тяжелых военных грузовиков.
Разбив чашечку, выронив серебряную ложечку (тут же расплющенную чьим-то кованым ботинком) и залив бежевый пуловер черным, как деготь, кофе, обескураженный начальник раскрыл было рот, чтоб поднять воздушную тревогу, но тут услышал снова:
— В сторону!
— Кто вы такие?! — возмущенно вскрикнул Игорь Витольдович, вжавшись в стену, как блин в сковородку.
Вторая группа бойцов в пятнистой форме, с перевязанным человеком на руках, скрылась вслед за первой в кабинете Фокина…
Глава 11
Сначала в кабинет занесли (аккуратно, будто хрупкую куклу) Тамару Алексеевну Белецкую. Руки ее были вытянуты по швам и прижаты к бедрам широким скотчем, рот заклеен им же. Следом, как бревно (горизонтально, потому что иначе бревна не носят), втащили Валерия Владимировича Батюшкина. У него были замотаны не только руки, но и длинные, почему-то без носков и обуви, ноги. Директор напоминал карниз для штор в магазинной упаковке, добротно перевязанный и укомплектованный набором съемных деталей. К 'товару' снизу вверх были приклеены: носки — 1 пара, туфли — 1 пара, шарфик, затянутый на шее альпинистским узлом, и кожаная кепка, закрепленная на голове по типу медицинской повязки.
Фокин сидел с открытым ртом, в котором виднелась недоеденная печенюшка и восторженно наблюдал за происходящим. Спецназовцы, может, и перегнули палку на задержании, но как виртуозно они это сделали — просто загляденье! Один только кислый вид господина Батюшкина чего стоил — прелесть картинка! Схвачен, скручен, упакован и пронумерован, как рулон обоев. Кстати, говорят, на Кавказе есть имя — Рулон Обоев, но сейчас не об этом. Расколется, гад, непременно расколется после такой-то встряски, обязательно признается как со сделками химичил, как с Берцовым схлестнулся и как убийство организовал. Тамару было немного жаль, она фигура подневольная, какой с нее спрос, а вот на Валерия Владимировича у следствия имелся огромный зуб.
— Принимайте по описи, — выдохнул старший пятнистой команды, указывая на живой груз. — Все живы, здоровы, обездвижены и обезглавлены, в смысле, обезглашены… в общем, лишены права голоса.
— А что, сильно кричали? — спросил Полынцев.
— Еще как. Этот шланг, — собровец кивнул на директора, — начал отбиваться — никуда, мол, не поеду, вызывайте мне из гордумы какого-то перца. Что обидно: мы с ними вежливо, мол, будьте любезны, а они нас по-всякому. Баба вообще на стажера котяру бросила, чуть без глаз парня не оставила, короче пришлось пеленать всех троих. Забирайте.