В квартире было абсолютно тихо. Оскар бы сказал, что как в могиле. Но сейчас ему явно не стоило напоминать ни о могилах, ни о гробах. Почти обездвиженный, он, словно упавшая фарфоровая кукла, безвольно лежал на диване, лишь водя глазами по комнате. На стуле рядом сидел Юджин, внимательно наблюдавший за ним и ожидающий, когда подействует снотворное.
— Так и будешь ждать? — не без труда произнёс Оскар. Казалось, как только его организм понял, что ему наконец-то позволят поспать, обезумел и был готов в любой момент отключиться. Моррей отчаянно пытался оставаться в сознании: лишь потому, что он всё ещё боялся возвращаться во сны, а здесь — в реальности — рядом был Юджин, чьё присутствие успокаивало лучше всяких непонятных таблеток.
— Я же обещал, — покачал головой он.
— Там в коридоре ключи, на серебристом крючке, возьмёшь потом, когда будешь уходить.
— Ладно, я отдам тогда завтра.
— Нет, — Оскар сделал усилие и даже попытался мотнуть головой. — Я хочу, чтобы ты их оставил у себя.
Юджин ничего не ответил, лишь молча встав со стула, подошёл ближе и на автомате поправил сбившийся плед.
— Собираешься рассказать сказку на ночь?
— И у тебя ещё есть силы шутить? — Юджин мягко усмехнулся, однако улыбка тут же растворилась на его встревоженном лице. Он, задумавшись о чём-то, бросил мимолётный взгляд на часы, а потом просто присел на пол рядом.
— Мне страшно, — пробормотал Оскар. Его голос казался совсем осипшим, больше похожим на шелест. — Мне кажется, что я не могу уже понять, что реально, а что — нет.
— Не говори глупостей, с тобой всё в порядке. Нужен отдых.
— Но это, действительно, так. Я вижу то, чего не может быть. Не могу отличить сон от реальности. Поэтому и не спал, — его голос стал совсем беззвучным. — Откуда мне знать, что я не сплю сейчас? Не галлюцинация ли ты?
— Говорю тебе точно, я не галлюцинация, — покачал головой Юджин.
— Ты сидишь передо мной, чуть ли не на коленях, на грязном полу, в моей совершенно убитой квартире, а за твоей спиной — целый лес из теней. Я даже не знаю, чему тут можно верить, — по взгляду Оскара было сложно понять, шутка это или правда. Юджин на секунду отвёл взгляд: ему показалось, точно позади него раздался едва различимый шорох. Никого там, конечно же, не было, как и леса сумеречных теней. Вновь посмотрев на Оскара, Кэдоган увидел, что тот заснул: лицо вполне спокойное, только сильно измотанное, даже истощённое, будто состоящее из одних углов. Юджин мысленно пообещал себе, что завтра попробует придумать что-нибудь, потому что так не могло продолжаться. Он тихо забрал вещи и ключи из коридора и, не выдержав, на мгновение заглянул в комнату, опасаясь, что за пару секунд уже что-то могло произойти. Оскар по-прежнему спал, только откинул руку, и теперь она безвольно свисала над полом. Слабо улыбнувшись, Юджин тяжело вздохнул и выскользнул из квартиры.
***
Оскару казалось, что он уже целую вечность идёт по болоту. Ему не было конца: серая топь простиралась до самого горизонта, сливаясь с таким же серым небом. В воздухе витал неприятный запах застоявшейся воды и сырости, со всех сторон раздавалось хлюпанье и бульканье.
Но всё вокруг было неподвижно. По водной глади не пробегала ни волна, ни даже лёгкая рябь; ветер не колыхал тонкие иссушенные травинки. Единственное, что двигалось здесь, — сам Оскар, пускай он и сам не знал, куда идёт и зачем. Он знал лишь одно: где-то дальше есть бесконечные поля, поля, усыпанные высокими белыми цветами, издалека напоминающими колокольчики. Ему казалось, что эти цветы, похожие на упавшие звёзды, давно ему известны, они что-то значат, но что — он вспомнить не мог. Это слово, оно буквально вертелось на языке, очевиднейшее до невозможности, но он всё никак не мог к нему подобраться: Оскар пытался найти хоть какие-то образы, с чем можно соотнести значение, но всё было без толку. Всё, что осталось в его дырявой памяти — это поля, усеянные этими цветами. И ему казалось, что стоит до них дойти, как он всё вспомнит, и всё станет как надо. Оскар знал, что есть кто-то, кто знает дорогу туда, кто укажет ему верный путь, но найти этого незнакомца он никак не мог.
Что-то остановило его. Резкий звук, раздавшийся позади. Обернувшись, Оскар увидел, как по воде пробежала рябь. Что-то поднималось со дна. Медленно, точно что-то сдерживало это нечто. Спустя пару мгновений нечто прорвало оболочку воды. Теперь он мог разглядеть пока ещё неподвижную руку, видневшуюся из воды. Точнее, кости руки. Несмотря на расстояние, Оскар прекрасно мог различить каждую кость: какие-то из-за пребывания в воде приобрели зеленоватый оттенок, кость указательного пальца, словно кольцо, обвила водоросль.
На мгновение ему удалось отвести взгляд — и уже буквально через секунду существо выбралось из воды и теперь явно не без труда держалось у берега. Лицо — зеленое, опухшее, будто покрытое блестящей слизью; на губах — следы коралловой помады. Ниджелия криво ухмыльнулась, но ничего не сказала, лишь достала из воды нечто и принялась грызть, будто специально ждала Оскара, чтобы показать ему это. Тот не сразу рассмотрел, что именно она грызёт, и тут же об этом пожалел. Девушка, точно голодное животное, буквально отрывала куски мяса от чьей-то руки, такой же зеленоватой и опухшей, как и она сама. Моррей невольно поморщился, увидев, как во время очередного укуса на лицо Нидж брызнуло бурой, густой кровью. Оскар отчаянно пытался закрыть глаза руками, чтобы ничего не видеть, но, несмотря на то, что он чувствовал, как прикрывает ладонями лицо, ничего не менялось. Он по-прежнему видел Нидж. Та, точно только заметив его, вздёрнула бровь и облизала языком губы, измазанные кровью.
— Забери меня, — прошептала она. В голосе не было ни страха, ни боли. Это звучало не как просьба — скорее как приказ.
Оскар почувствовал, что может двигаться, и тут же побежал прочь. К горлу подкатывала тошнота, и одно нахождение рядом с болотом не давало этому новому воспоминанию загаснуть.
Теперь всё вокруг ожило. Со всех сторон слышалось то кваканье, то стрекот, то крики каких-то птиц, больше походившие на смех. Наплывала темнота и туман, окончательно лишая его возможности выбраться на то заветное поле.
Неожиданно в этом гомоне он расслышал чей-то тихий шепот, отдалённо знакомый, но почему-то Оскар никак не мог вспомнить, чей. Единственное, что он знал — нужно идти на голос, и тогда, может быть, он спасётся.
Из каждой лужи поднимались мертвецы — такие же, как и Ниджелия: полуистлевшие, опухшие, пахнущие тиной и протухшим мясом. Они хватали его за ноги, пытаясь утянуть за собой. Оскар с трудом вырывался из их цепких и склизких рук.
Он чувствовал, что уже близко: голос знакомого незнакомца становился ближе, разборчивее. Сейчас он понимал, что тот рассказывал что-то. Какую-то старинную сказку о поэте, блуждавшем по миру мёртвых. Правда, нельзя было понять, какую именно.
Оскар почувствовал, что почти выбрался: воздух стал свежее, пахло какими-то нежными цветами и только что скошенной травой.
Тишина наступила почти сразу же, как только он переступил какую-то условную границу. Но не та тишина, о которой Оскар так мечтал — этот голос, такой успокаивающий и знакомый, неожиданно пропал. В растерянности он обернулся, заметив, что неподалёку лежит какая-то смутно знакомая мужская фигура. Догадка мелькнула в его голове, и он, невольно вскрикнув, подбежал к нему. Морок рассеялся, и только теперь он понял, что это была ловушка. Ниджелия подняла лицо и усмехнулась.